Маугли из Космоса (СИ)

Немного повозившись, он облачился в костюм Вадима Андреевича Казарова. Аля деловито обошла вокруг, подмечая, что пиджак в плечах тесноват, но это не страшно. По давнишней моде плечи были подбиты ватой, стоило ее убрать — и костюм сядет на мускулистой, хотя и нескладной фигуре Миши как влитой. Рукава длинноваты — не беда, укоротим. А вот брючины, наоборот, коротки, но там имеется запас, так что и удлинить не проблема. Алевтина засмеялась от радости и захлопала в ладоши, как ребенок. Настолько удачно получалось с костюмом. А ведь было еще и несколько сорочек, и пара галстуков. Во всяком случае, выходной гардероб мужу обеспечен.

Мужу…

Аля покатала на языке непривычное пока слово, которое казалось ей слаще сливочной помадки. Осталось решить куда более существенную проблему: как объяснить поселковым властям, кто такой Миша и откуда взялся. Удивительно, что участковый, старший лейтенант Марьин, до сих пор не поинтересовался незнакомцем. Неужто лишь из врожденной деликатности? Или из доверия к Алевтине Вадимовне, дочери покойного товарища Казарова, доктора физико-математических наук? Вадима Андреевича в поселке уважали. В таежную глушь его забросила прихотливая судьба репрессированного. После ссылки столичный физик так и остался в Малых Пихтах, хотя ничто не мешало ему уехать в тот же Новосибирск, где как раз начал создаваться Академгородок.

Как бы там ни было, участковый вполне мог считать, что дочь Вадима Андреевича не могла связать свою судьбу с шаромыжником. И все-таки даже деликатности старшего лейтенанта Марьина наверняка имелся предел, и его терпение не стоило испытывать бесконечно. Алевтина почти силком стянула с суженого-ряженого отцовский костюм, присела к швейной машинке с ножным приводом: укорачивать, удлинять, подшивать. Миша приткнулся в уголке с карандашами и бумагой — Аля не позволила ему больше рвать отцовские тетради, выдала старую, но с чистыми страницами амбарную книгу, пусть забавляется. Стрекотала старинным безотказным «Зингером», искоса посматривая на возлюбленного. Любопытство разбирало, что это он там рисует. Опять ее портрет? И откуда он только такой талантливый?

Удлинив и подшив брюки, Аля не выдержала, спросила:

— У тебя, родной, совсем никаких документов нет?

Миша поднял голову, поглядел поверх гроссбуха. Переспросил в обычной своей манере:

— Документов?

Аля давно поняла, что придется смириться с его непостижимой неосведомленностью, поэтому лишь молча поднялась, выдернула верхний маленький ящик комода, достала зеленую книжицу. Протянула Мише.

— Это называется паспорт, — сказала она. — Документ, удостоверяющий личность. У тебя нет такого?

Миша задумчиво полистал паспорт, пощупал странички, понюхал даже. Покачал подстриженной шевелюрой.

— Такого — нет, — сказал он и добавил непонятно: — Только — волновой идентификатор. Неработающий.

И зачем-то постучал себя пальцем по виску. Аля с досады принялась яростно толкать педаль машинки.

— Твой идентификатор мы участковому не предъявим, — пробурчала она. — Не знаю, как у вас там на Бетельгейзе, а у нас человеку нельзя обходиться без документов. Ни на работу не устроиться, ни в… — Она осеклась, чуть было не сказав «в ЗАГС пойти». — Никуда, в общем…

Миша смиренно выслушал ее тираду и с еще большим усердием принялся чиркать в амбарной книге. Аля закончила подшивать и подравнивать, подняла голову от «Зингера», чтобы велеть милому своему найденышу примерить костюм заново. И только сейчас заметила, что Миша стоит перед ней и протягивает книгу. Алевтина всмотрелась в рисунок и ахнула. Он действительно нарисовал ее портрет — точную копию фотокарточки в паспорте. И ладно бы ограничился только ею. В гроссбухе был изображен весь первый паспортный разворот, точка в точку, завиток в завиток. Не будь это нарисовано на линованной бумаге, можно было подумать, что Миша скопировал паспорт неизвестным техническим способом.

— Это документ? — спросил он с неподражаемой наивностью.

На этот раз Аля не сдержала тяжелого вздоха.

— Нет, милый, — с болью произнесла она. — Это не документ. Это подделка.

Глава 9

Начался новый учебный год, и в привычной его суете Але стало не до чудачеств суженого-ряженого. Теперь она вставала затемно, стараясь не греметь посудой, пила на кухне крепкий чай и убегала в школу. И все же, находясь на другом конце поселка, Алевтина ни на минуту не забывала о Мише. Он словно незримо присутствовал и на уроках, и в школьной столовой, где она наскоро перекусывала подсохшей булочкой, запивая ее тепленьким сладким какао, и даже — в учительской. Диктуя изложение, вытаскивая ложечкой противную молочную пенку, рассеяно отвечая на вопросы Корнелии Степановны, Аля вдруг мгновенно и колко сознавала, что уже не одна, что у нее есть любимый, странный сожитель, муж перед небом и людьми, тот, кого ждала она всю свою не столь уж и богатую счастливыми событиями жизнь.