Маугли из Космоса

Автор натюрморта сидел на том же табурете и внимательно смотрел на хозяйку: понравится ли ей? Все ли «так»? Выглядело это жутковато, но Аля пересилила внезапно накатившую тревогу, ободряюще улыбнулась и села за стол, радуясь облегчению, отразившемуся на лице гостя. Разламывая хлеб и накалывая вилкой картошку, хрустя огурцом и запивая сладким чаем — интересно, как чужак пережил отсутствие вчерашних пирожков с малиной? — Аля пыталась понять, с кем имеет дело.

На первый — да и на второй — взгляд, Миша не производил впечатления сумасшедшего, но, надо признаться, такая версия многое бы объяснила. Но ни «утренняя зарядка», ни необычная одежда в образ не вписывались. Шпионская версия тоже не выдерживала никакой критики, слишком странным, непохожим на окружающих был этот человек, такого заслать — вот уж точно до первого милицейского поста. Других версий у Али не было. Можно было попробовать еще раз расспросить гостя, но не хватит ли на сегодня закольцованных ситуаций? Аля взяла из миски приметную чесночину и выдохнула, поспешно обретая привычную уверенность в незыблемости материального мира. Все-таки половинка зубца, а съеденная Мишей вчера — изначально была целой. Значит, не столь уж он и дотошен в своем стремлении воспроизвести вчерашний натюрморт.

Поразмыслив, Аля решила сосредоточиться на сугубо педагогических задачах.

— Спасибо, Миша, — сказала она. — Все было очень вкусно, но завтра надо будет приготовить что-нибудь другое. Картошка, даже жареная, быстро надоедает.

Не дожидаясь реакции гостя, она поднялась и сообщила уже от двери, ведущей в сени:

— Пойду несушек проведаю. С позавчерашнего дня собираюсь.

— Петля обратного времени, — непонятно отозвался Миша, собирая со стола посуду.

Аля не расслышала его слов, заглушенных скрипом дверных петель. И хорошо, что не расслышала. А вдруг эти его слова могли помешать ей принять важное решение? В полумраке курятника, шаря под теплыми брюхами несушек, успокаивая встревоженных птиц ласковыми словами, Аля неожиданно поняла, что никуда не отпустит Мишу, пока не выяснит про него все. Во второй причине она не захотела себе признаться.

Глава 5

Последняя неделя августа пролетела в неведомых прежде трудах и заботах. Вернее, труды как раз были привычными, а вот заботы… Жизнь Али, раньше такая простая и понятная, изменилась до неузнаваемости. Не то что бы в немудрящий быт было привнесено нечто особенное, нет. Просто каждое действие, обыденное до тусклости, налилось смыслом, как осеннее яблоко густым кисло-сладким соком. Не действие уже, а действо. В доме Али появился мужчина. Опять. Впервые после отца. Нельзя же в самом деле считать мужчиной ее бывшего… Хотя тот и пыжился, из кожи вон лез, чтобы доказать Але, что он настоящий мужик. Он приходит уставший с работы. А значит, в избе должно быть чисто. Печь истоплена. На столе — разносолы. И графинчик запотевший. И плевать, что жена тоже только что прибежала с работы. Что у нее спину ломит от усталости. Что самочувствие неважное из-за женских дел. А впереди еще груда тетрадей с неразобранными домашними заданиями. Плевать. Он мужик, он работал, он устал.

С Мишей все было иначе. Мало того что в охотку носил воду и колол дрова, мыл посуду и скоблил пол, он еще постоянно находил себе новые дела. Укрепил пошатнувшийся от времени забор, наново перекрыл крышу, покрасил наличники, прочистил дымоход. Вот только от готовки Аля решительно его отстранила: не хотелось быть обреченной на жареную картошку на завтрак, борщ на обед и пирожки с малиной — на ужин. Отчего-то именно это незамысловатое меню запало Мише в душу, и ничего другого он сам готовить не умел или не хотел. Да и с курами у него не заладилось: стоило ему зайти в курятник, как птицы поднимали оглушительный гвалт и принимались метаться по тесному помещению, сшибаясь на лету и теряя перья.

Так что яйца Аля вынимала из-под несушек сама. Она и не обратила бы внимания на поведение глупых птиц, если бы соседский добрейшей души пес не реагировал на приближение Миши утробным рыком, у любой собаки дворянских кровей означающим испуг и немедленную готовность биться насмерть. Только кошки со всей округи сбегались порой потереться о голенища отцовских сапог, врученных Мише в подарок: не босиком же ему расхаживать. Але иногда казалось, что странный ее гость жил здесь всегда. Терзающие воспоминания о бывшем постепенно размылись, развеялись дождевой моросью.