Мауи и Пеле, держащие мир

— Странно, — произнес Витока, — большинство образованных людей запоминают в афоризмах только начало. А ведь смысл афоризму придает именно заключение. Но, разрешите, я буду объяснять по порядку, не прыгая через ступеньки. Я начал с «хозяев жизни» в мире денег. Наверное, уже лет двести считается, что это весь человеческий мир, кроме тех затерянных первобытных племен, что обитают в неисследованных дебрях Амазонки. Не так ли?

— Наверное, так, — осторожно согласилась Джоан Смит.

— …А теперь, — продолжил замдиректора школы, — ответьте, что такое деньги в простейшем, физическом смысле, доступном в ощущениях?

— Э… — протянула она, — …Раз вы вспомнили про затерянные племена, то, наверное, в таком простейшем смысле, деньги, это листочки бумаги или кружочки металла с картинками, или карточки из пластика, тоже со значками, в смысле, кредитные карточки.

— Именно так, — Витока кивнул, — теперь вспомним Протагора, и попробуем по его афоризму определить с помощью человеческой меры: существуют ли деньги, как нечто большее, чем листочки бумаги, кусочки металла, и карточки из пластика?

— Вероятно, — начала Джоан, стараясь нащупать мысль собеседника, — они существуют в том смысле, что люди доверяют той или иной валюте, в которой объявлен номинал денег.

Витока кивнул, и сделал глоток пива, перед тем как продолжить.

— Сейчас, Джоан, вы произнесли главное слово: «номинал». Нечто нарицательное, никак не соответствующее физике, и принимаемое на веру. И это касается не только денег. В нашей цивилизации номинально все. Общественный и семейный статус, право, мораль, бог… Это крайне серьезно! Цивилизация, как король в сказке Андерсена, физически голая. И только привычная вера заставляет нас думать, что она облачена в мантию из золота и самоцветов. Помните, что произошло в сказке, когда уличный мальчишка крикнул: «король голый»?

— Кажется, — ответила она, — у короля там возник серьезный политический кризис. Сейчас вы подводите к тому, что Конвент Меганезии сыграл роль уличного мальчишки, не так ли?

— А разве это не очевидно? — спросил он.

Джоан Смит с сомнением покачала головой.

— Ну, знаете, наша цивилизация, все же, не голый король. Есть материальное производство, причем огромных масштабов. Есть научно-технический прогресс, он тоже материален.

— Я преподаю физику, — напомнил Витока, — а теперь еще и механику, в которую, по новой программе входит математика и математическая экономика. Прогресс уже полвека в коме. Ученый времен Джимми Картера ужаснулся бы, увидев, как недалеко мы продвинулись.

— Витока, а вы не забыли про такие мелочи, как сотовые телефоны, ноутбуки и Интернет?

— Джоан, я же сказал, что преподаю физику, которая здесь понимается, как широкий спектр прикладных наук. Конечно, я рассказываю школьником историю техники. Первый сотовый телефон, и первый ноутбук появились в 1979-м, а Интернет на десять лет раньше. Можно проверить даты по Глобопедии, это не какая-то тайна, но об этом не принято говорить.

— Я не знала. Вы хотите сказать, что Запад топчется на месте, а Меганезия его обгоняет?

— Нет, Джоан, все несколько сложнее…

Замдиректора школы снова глотнул пива из бутылки. Покачал головой и повторил:

…- Все сложнее. Ядерное разоружение, начавшееся в 1970-х, открыло перспективы научно-технической революции, но мир предпочел развивать номинальные отношения, и ради них тормозить технический прогресс. В мире делается множество ценных научных открытий, но почти все они кладутся под сукно, чтобы инновации не расшатали статус-кво номиналов. А Конвент отбросил всемирно-признанные номиналы, и сюда хлынуло все, накопившееся под сукном. Новые «хозяева жизни» просто подставили ведро под западный рог изобилия.

— Тогда почему вы не радуетесь? — спросила Джоан, — Судя по вашим словам, вы сторонник свободной реализации научных достижений.

— Все сложнее, — еще раз произнес Витока, отставил в сторону недопитую бутылку пива и в задумчивости покрутил в пальцах потухшую сигару, — здешние деятели создали не какой-то научный оазис, вопреки мировому тормозу. Нет! Они построили своего рода контркультуру, подчинили себе все номинальные отношения, и жонглируют ими, как на арене цирка. Есть фильмы ужасов, а тут цирк ужасов. Альтруизм стал криминалом, а расстрел — гуманизмом.

Джоан Смит сосредоточенно кивнула.

— Я знаю про эти случаи. Учить альтруизму, значит принуждать человека к определенному культурному выбору, а по лантонской хартии это пресекается высшей мерой… Э…

— …Гуманитарной самозащиты, — спокойно договорил он, — вот такой гуманизм. Это только частность. Старые «хозяева жизни» там, на Западе тоже жонглируют номиналами, но они в какой-то мере верят, что среди номинальных отношений есть действительно ценные.

— Вера в бога, например? — предположила Джоан.