Маулихакти, или Вернись ко мне!

Как я и ожидала старушка не обиделась, а лукаво прищурилась и подмигнула.

— Разными, поверь на слово, самыми разными.

Она встала и поковыляла, прихрамывая сразу на обе ноги, к мостику.

— Пойдем, милая моя, — ее голос плавно стал более скрипучим, словно с каждым шагом ей прибавляло лет по десять.

Как только обе мои ноги ступили на мостик, картина вокруг резко изменилась. Вокруг ночь. Теперь я стояла на песке моей дворовой площадки. Той самой детской площадки, на которой говорила с этой пенсионеркой. Я за озиралась по сторонам. От вида знакомых мест, родной панельной многоэтажки в горле встал ком. Я сглотнула и усиленно заморгала, стараясь удержать слезы. Господи, как же я соскучилась по дому! Что бы там не говорил Накириэль, что бы я не думала о том, как мне хорошо на Достэе, Земля — мой дом!

Только сейчас я резко осознала, как сильно любила свою обычную жизнь. Да, в ней не было бури эмоций, страсти, взлетов и падений. Все было просто, в чем-то скучно и муторно, но это была прекрасная жизнь. Да, у меня не было настоящих друзей, не было хобби или того, за что обычно так хватаются все неудачники, которых забросило не в то место и время. Но… из глаз покатились крупные слезы. Я плакала тихо, без всхлипываний и стенаний, слушая шум автомобилей за домами. И любуясь золотым светом фонарей.

Бабушка ждала рядом. Наконец, слез стало так много, что нужно было их утереть. Я стерла слезы рукой и… не почувствовала шипов-наростов на скуле. За время в теле маули я к ним привыкла, даже приучилась класть голову на подушку так, чтобы они не мешали. Я уставилась на свои ладони. Они были обычными, в смысле человеческими, мои, уже почти забытые женские руки. Без красного цвета, как-будто испачкалась в акварели, следов крови и ран.

Я подняла ошарашенный взгляд на свою спутницу.

— Это что, шутка?

— Почему? Сейчас я кое-что у тебя спрошу, будь добра и ответь честно.

Я молча кивнула, быстро ощупывая свои ноги в джинсах. Глазам не верю, мое родное тело!

— Чего ты хочешь? — вкрадчиво и как-то по-особенному тихо, спросила старушка.

Ее приветливый взгляд не изменился, но в глубине зрачков появилась незнакомая мне цепкость и сила. Я сразу ощутила, что эта старушка не так проста, какой хочет казаться.

Она ждала.

Я хотела, клянусь, хотела сказать, что мечтаю о доме! Я хотела вернуться к прошлой жизни и забыть все что было, как очередной страшный сон, досадный, но не мешающий. Я продолжала плакать, потому что тоска по дому душила меня все это время. Просто я этого не понимала, не осознавала. А сейчас эта тоска просто выливалась крупными слезами, вызывая нытье в висках и тяжесть в голове. Я хотела домой всем сердцем, но сказала:

— Я хочу, чтобы маме не было больно!

Седые густые брови взметнулись вверх.

— Что?

— Если я вернусь к маулихакти, то здесь я пропаду. Мне за маму страшно. Как бы там ни было, но я — это все, что у нее есть и она — все, что есть у меня. Я не хочу, чтобы она страдала, думая, что меня похитили или убили.

Спутница понимающе улыбнулась и взяла меня за влажную от слез ладонь.

Я успела только один раз моргнуть, как мы уже стояли в моей комнате. Стол, ковер, даже плакаты были те же на стенах. Это точно была моя комната, только на моем диване, укутавшись по горло спала незнакомая мне девушка. Светлые, длинные волосы растрепались по подушке. Чуть курносый носик, пухлые губы, небольшой подбородок. Много мелких морщинок на веках, что впрочем, девушке возраста не прибавляло. Я не назвала бы ее красивой, но на звание «миловидной» она тянула вполне. На первый взгляд девушка была моей ровесницей.

На книжной полке, под маленьким светильником стояла фоторамка с девушкой, которая обнимала мою маму. Обе счастливо улыбались. Я помнила этот снимок — за пару недель до свадьбы мы с мамой поехали в санаторий за городом, чтобы провести вместе время на природе. Там, где не нужно готовить и можно выспаться всласть. Мама за меня тогда очень радовалась. И я думала, что была счастлива. Только сейчас так же счастливо с фотографии смотрела блондинка с длинными волосами и темно-серыми глазами.

— Она…? — договорить вопрос вслух у меня просто не хватило сил.

— Да, ты правильно поняла.

— Кто она? — спросила я, уже чуть иначе рассматривая спящую.

— Она, — старушка резко умолкла.

Спутница смотрела на девушку с невероятной заботой, как может смотреть мать на болеющего ребенка.

— Она тоже была в тяжелых обстоятельствах. Ей нужно отдохнуть, отвлечься от произошедшего. Ей нужно пожить, решая проблемы лени, работы в маленьком офисе и накоплений на дорогую безделушку или отдых на море. Ей нужно что-то простое и незатейливое. Думаю, лет семьдесят ей хватит, чтобы перевести дух…

— Меня здесь никто не помнит? — прислушиваясь к себе и уже зная ответ, спросила я.

— Тебя здесь никогда и не было, — спокойно и уверенно отозвалась спутница. — Твое место заняла она.