Мавр сделал свое дело

Ширма отделяла часть кабинета, за ней стояла кушетка с низким столиком, предназначенная для отдыха хозяина. Вот там мы и укрылись, сели на пол между столом и кушеткой и замерли. В то же мгновение дверь очень медленно открылась, без всякого скрипа. Дверь открывалась в кабинет, и видеть того, кто стоит на пороге, мы не могли. Человек медлил, затем сделал шаг, и я наконец увидела фигуру, в котором безошибочно узнала Самарского.

Александр Петрович закрыл дверь, нащупал ключ и запер ее, потом, соблюдая осторожность, прошел к столу. Рисковать он, как и мы, не стал и свет не включал. Мы следили за ним сквозь щель в ширме, очень надеясь, что обыскивать кабинет он не будет.

Беспокоились мы напрасно. Его интересовала здесь только одна вещь: бронзовый монстр, доставшийся ему по наследству. Конечно, он говорил, что ему очень полюбилась скульптура, но ведь не до такой же степени, чтобы среди ночи проникнуть в чужой дом с одной целью: взглянуть на нее? Если учесть, что скоро она ему и так достанется, можно и потерпеть.

Он взял скульптуру в руки без всякого почтения и уж точно не затем, чтобы полюбоваться. Взвесил в руках, повертел, отошел к окну, где было больше света, и, безусловно, заинтересовался шурупом, потому что принялся искать ножницы, то есть проделал все то, что и мы несколько минут назад.

Вскоре в его руках оказался листок бумаги. Он прочитал его, стоя у окна, и чертыхнулся. Потом вздохнул, сунул листок в карман пиджака, вернул шуруп на место, ножницы в ящик, а скульптуру на стол и поспешно покинул кабинет.

С трудом выждав минуту, мы бросились и двери. В своей комнате включили свет, и Танька принялась нервно бегать (собственно, свет включила я, чтобы она в сумраке на что-нибудь не налетела).

— Он свистнул листок, — злобно пробормотала она.

— Почему свистнул? Он ему и предназначался.

— А вдруг это шифр? И этот гад теперь уведет у нас сокровища прямо из-под носа.

Золотая лихорадка мне уже изрядно надоела, и я решила привести Таньку в чувства.

— О кладе мы узнали от Леопольда, — напомнила я. Она нахмурилась, глядя на меня так, точно ждала откровения. — Если учесть, что он еще болтал об упырях и оборотнях…

— Чепуха.

— Вот именно. Клад такая же чепуха, как и прочие его измышления. А мы несчастный фикус мучили.

— Думаешь, он нарочно? Ну, гаденыш… Подожди, он ведь что-то здесь искал? Что-то важное. И этот тип, Александр Петрович, с какой такой стати бродит по ночам в чужом доме? Должна быть причина.

— Это точно, — кивнула я. — Между прочим, Ирина перед смертью к нему ходила.

— Думаешь, он ее и убил? Ужас.., но зачем? Боялся, что она ему скульптуру не отдаст с этой бумажкой? Зачем ему это бронзовое убожество? А вдруг ты ошиблась и его сваял какой-нибудь Челлини?

— Да Винчи, — хмыкнула я.

— Вот-вот. А что? Конечно, я уважаю твои знания, но…

— Надо серьезно поговорить с Леопольдом, — перебила я. — Речь идет о двух убийствах, а он все шутки шутит.

— Вот-вот, дошутится…

Я недовольно взглянула на Таньку, только таких прогнозов нам и недоставало. Но если честно, в тот момент Александр Петрович занимал меня много больше. Точнее, не он сам, а его странное поведение и эта записка. «Что касается меня, вы можете ни о чем не беспокоиться». О чем беспокоиться Самарскому? Респектабельный дядька, бизнесмен и политик. Это днем. А ночью.., кучер превращается в крысу, а.., в кого превращается депутат? Маленький человечек обожает загадки, но что-то во всем этом было, что-то очень важное и, вне всякого сомнения, относящееся к убийству. «В кого по ночам превращается Кирилл?» — вдруг подумала я. В страстного любовника. В этом я могла убедиться, пусть не лично, но и взгляда со стороны достаточно. Его слова тоже звучали загадочно. А нежелание демонстрировать свое знакомство с Марией, в то время когда она бросает на него весьма красноречивые взгляды? Она замужняя женщина, и осторожность следует соблюдать ей, но Кирилл в ее сторону даже не взглянул. Что, если у него есть причина скрывать свои отношения с Марией и эта причина вовсе не Виталий?

Я нахмурилась, потому что вывод напрашивался сам. Муж Марии разорен, она нуждается в деньгах, а тут богатый родственник, который никак не хочет покинуть этот мир. И по соседству с ним появляется новый жилец, любовник Марии? Судя по тому, как он вел себя с парнями, физическая расправа не вызывает у Кирилла нервной дрожи. Однако мысль о том, что он мог хладнокровно убить женщину ударом по голове, вызывала у меня гневный протест.

— Ольга, — подала голос сестра, продолжая метаться по комнате, — может, в милицию позвонить?

— Зачем? — оторвалась я от тяжких дум.

— Сказать про этого Самарского. Зачем-то ему листок понадобился. Про себя рассказывать необязательно. Как-то неловко, знаешь ли: сокровища искали… Позвонить инкогнито…

— Это входит у тебя в привычку, — посетовала я. — Чем мы докажем свои слова? Листок он взял. Да и не было в записке ничего такого… Хотя, возможно, мы просто не поняли.

— Вот-вот, пусть в милиции разбираются. Надо звонить.

— Не сейчас же? — вздохнула я.

— Придется до утра подождать, хотя руки так и чешутся.