Мавр сделал свое дело

Глэкс нашел слугу для мистера Шенна и тот с ним уехал в Америку. Сам Глэкс продолжает играть мавра Отелло, а красавица Глория — несчастную Дездемону. Они, кажется, собираются пожениться и Холмс шутит, что у Глэкса появится возможность сыграть свою роль более правдоподобно.

Тома отправили на каторжные работы. Миссис Денсли наследовала приличное состояние, хотя и с большим вычетом в пользу Общества помощи малоимущим. Лестрейд прославился еще одним «мастерски распутанным делом», а мы с Холмсом сели однажды вечером у камина и он рассказал подробности расследования:

— Ватсон, я изначально совершил одну ошибку. Помните — «Совершенно преступление — ищите женщину»? Конечно, без нее не обошлось, но на месте преступления была не женщина, а загримированный под мавра мужчина.

Миссис Денсли сказала нам, что ее муж не любит ничего африканского. Я сделал вывод, что он чего-то боится. А кто мог напомнить ему об Африке? Его приятель — Шенн, считавшийся мертвым. Внезапно мы узнаем, что он жив. На него меня вывел его слуга. Найдя их обоих, я получил и человека, вынужденного диктовать письмо, не имея возможности написать его самому и человека, писавшего его и способного убить мистера Денсли.

Пришлось также найти человека, сыгравшего роль покойного Тиго. Я подумал, что Том не стал бы далеко ходить за ним. Глэкс, игравший в театре мавра, признался во всем при вас, мой друг.

Но все это были догадки, хотя и верные, но еще не улики. И мне понадобилось, чтобы преступник выдал себя. Зная, что Том ходит с револьвером (я заметил это во время визита к Шенну), я попросил утром встретиться с ним мисс Клеменс и подменить оружие на такой же револьвер только с холостыми патронами. С этим заданием она прекрасно справилась. Остальное вам известно.

— А почему вместо того, чтобы просто заставить Глэкса дать показания на Тома, вы пошли на этот риск? — спросил я.

— Во-первых, актер видел далеко не все произошедшее, а во-вторых, этот, в принципе невиновный человек вполне мог быть привлечен за соучастие в убийстве. Мне бы этого не хотелось, мой друг…

— Холмс, вам нужно поставить памятник за мудрость и благородство!

— Я и не возражаю, дорогой Ватсон, но, боюсь, мэрия Лондона этого не одобрит.