Мавры при Филиппе III

– Зато у него есть хороший министр, граф де Лерма, человек даровитый.

По быстрому движению дяди молодой офицер догадался, что выразился очень неосторожно.

– Лерма – хороший министр! – воскликнул старик. – Где же, скажите, Гомес де Сандоваль-и-Рохас, нынешний граф де Лерма, научился управлять государством? Разве что во время похождений в своей молодости или через те шутки, которые он разыгрывал со своими кредиторами и когда платил им из чужого кармана?

– А что вы думаете, дядюшка, – возразил молодой человек, улыбаясь, – ведь и это искусство стоит чего-нибудь, и если он сумеет его приложить к кредиторам государства, то это значительно поправит наши финансы.

Но старик не слушал его и продолжал с жаром:

– Где, позвольте узнать, научился он политике? Не в передней ли инфанта, где покойный король поместил его под начальство маркизы Вальио для развлечения и забавы своего наследника? Вот где начало его счастья, достоинства и всех талантов, которые предполагают в нем! Зато со смертью великого короля все для нас кончилось – забыли его старых советников! Лерма сделался не только министром, но полновластным управителем Испании… Да, – продолжал дон Хуан с возрастающим гневом, – юный монарх нашел, что мало сделать своего любимца графом и министром, в первом же указе, никогда не виданном в летописях монархий, было сказано, что подпись графа Лерма должна почитаться и иметь ту же силу, что и королевская. Подпись наследника, могущественного Филиппа II и Карла V! И вот уже теперь год, как ничтожный Сандоваль подписывается за короля.

– Успокойтесь, дядюшка…

– Испанский король отрекается от престола, от державы! Карл V сделал это для своего сына, а не для подданного… Ведь это стыд всему дворянству! Я всегда думал так и буду говорить одно и то же, за то этот временщик и ненавидит меня.

– Вы, однако ж, видите, – сказал Фернандо, указывая на пергамент, украшенный государственными печатями, – он поручает вам руководство Ирландской экспедицией.

– Да, потому что ему приятнее видеть меня в Ирландии, чем в Пампелуне, которая кажется ему очень близкой к Мадриду и ко двору; он боится, что я вернусь, и удаляет меня навсегда.

– Зачем же вы едете, дядюшка? Откажитесь.

– Мне отказаться, когда предстоит опасность? Нет! Я еду на верную смерть, но ты, мой друг, должен остаться здесь. Там одна только опасность, а славы нет! Командир флота Мартин Надилья – мой враг, Оккампо, которого мне назначили в адъютанты, – тоже…

– Потому-то мне и следует быть при вас!

– А кто тогда почтит мою память? Кто поддержит честь дома и защитит мою дочь Кармен, которая останется сиротой? Она еще в цвете лет, и, кроме ее тетки, графини д’Альтимар, у нее нет родных, а на нее я очень мало полагаюсь. Ты знаешь, Фернандо, мое желание о вашем браке, и ты, конечно, выполнишь его.

– Клянусь вам, дядюшка! – воскликнул молодой человек, протянув руку, которую старик пожал с выражением признательности.

– Через несколько лет, – продолжал старик, утирая слезу, – когда лета дозволят тебе войти в совет… ты имеешь полное право в нем заседать, ты гранд испанский, барон д’Альбайда – первый барон королевства Валенсии… Вспомни тогда, что я теперь тебе говорю: старайся защитить нашего слабого монарха от его временщиков, заставляй их уважать королевскую власть, потому что король, каков бы он ни был, – наш властитель и отец! Когда король в опасности – и отечество будет в опасности. Да, много еще врагов, которые угрожают Испании, много и причин, могущих погубить ее…

В это время на улице послышался продолжительный шум.

– Что там такое? – спросил дон Хуан.

– Ничего, дядюшка, это, верно, начинается празднество. Король и его министр въезжают сегодня вечером в Пампелуну.

Но шум все более и более увеличивался. Вскоре можно было даже расслышать проклятия и восклицания толпы:

– Правосудие! Смерть графу Лерме!

– Что так скоро? – сказал спокойно старик. – Посмотри, Фернандо, что там такое? – В эту минуту он боялся только одного, чтобы шум не разбудил его милую Кармен.

Фернандо хотел идти исполнить приказание дяди, но в эту самую минуту в комнату поспешно вошел человек в богатой одежде, которая была в беспорядке и во многих местах смята и запятнана. Взгляд его выражал вместе и гнев и страх, однако он все-таки старался улыбаться, чтобы скрыть свое волнение.

– Граф де Лемос! – вскричал д’Агилар с изумлением.

– Губернатор Пампелунский! – прибавил почтительно Фернандо.

Граф де Лемос был зятем графа Лермы, который сделал его Наваррским вицероем[6] и первым лицом в Пампелуне. Это внезапное посещение, без сомнения, удивило д’Агилара, который не ладил с министром и потому не мог ладить с его родней.

– Да, это я! – воскликнул граф де Лемос, смеясь. – Вообразите, на дороге остановили мою карету, закидали каменьями, я принужден был выйти, и вот они преследовали до самых дверей вашего дома…

– О ком вы говорите, граф? – спросил равнодушно д’Агилар.

– Так вы, верно, не знаете, что делается?

– Нет.