Мавзолей для братка

Оба мужчины нехотя прервали перепалку, в последнее время ставшую привычной, чем-то вроде ежечасного ритуала, и вгляделись в расплывающуюся в мареве даль.

Из-за далекого морщинистого бархана поднимался столб дыма или пыли, едва заметный на фоне бледного пустынного горизонта.

* * *

– Грицю, а, Грицю… – канючил плотный коренастый всадник, замотанный полосатым платком так, что едва виднелись лишь кончик красного, обгоревшего на солнце и облупившегося носа да воинственно торчащие рыжеватые усы, сделавшие бы честь самому Тартарену из Тарраскона. – Ну сколько можно ихать и ихать?

– Сколько нужно – столько и можно! – отрезал второй, точно так же обмотанный полосатой тканью, но на вид гораздо выше ростом и черноусый. – Не стони, Петро, и так на душе тошно!..

В нескольких шагах позади мерно покачивалась в седлах сотня казаков. Многие дремали, не выпуская из рук узды. Да и привычные ко всему на свете кони, кажется, тоже дремали на ходу.

Авангард десятитысячного казачьего войска, далеко оторвавшийся от основных сил, плутал в пустыне вторые сутки. Подобной задачи есаулу Грицко Мамлюку еще не выпадало ни разу: найти в бескрайнем песчаном море каких-то ливийцев, завязать бой и держаться до подхода остальных казаков под предводительством старого атамана. Так и сказал Опанас Мамлюк, приходившийся сотнику двоюродным дядей по отцу: «Найди, Грицю, клятых ливийцев и бей в хвост и в гриву, да в узду, да в копыто, щоб не вывернулись, а мы уж пособим!..»

Бить в хвост и в гриву есаул умел и любил. На том и поднялся из простых казаков, что смолоду ни одной маломальской схватки без его проворного клинка не обходилось. И что интересно, при этом он сумел сохранить не только голову, но и все остальные части тела, как основные, так и второстепенные, но от этого не менее нужные. Особенно эти самые…

Доверие старого атамана он принял как должное и оценил. Вот знать бы еще, где искать их, этих чертовых ливийцев, да как они выглядят… Не будешь же спрашивать всякого встречного-поперечного: «Ты не ливиец, часом, мил человек?..»

Да и попробуй встретить его здесь, этого встречного-поперечного. Опять же: если встретишь, то как проверить, правду тот скажет или нет? Не ливиец, соврет, а на самом деле самый что ни на есть ливиец! Не рубать же всех подряд шашкой? Эх, пойди туда, не знаю куда – найди то, не знаю что…

– А як они кажут, ливийцы эти, прости Господи? – осенил себя размашистым крестным знамением настырный Петро. – Чи с рогами або без рогов?

Тоже, кстати, Мамлюк, урядник Петро. Троюродный брат. Да в войске старого атамана, почитай, все были Мамлюками, кто полтавский Мамлюк, кто черкасский… Исстари так повелось… Масюки, правда, еще есть, но то совсе-е-м другое…

– Слышь, Грицко? Шо это за ливийцы такие? Чоловики хоть або нечисть какая?

– А!.. Чего?.. – вскинулся в седле хорунжий. – Где ливийцы?

– Та нет ничого, Грицю… Я вот кажу…

– Фу ты, черт! – плюнул на раскаленный песок Грицко и, спохватившись, перекрестил рот от нечистого. – Никак задремал я, Петро?..

– Ага! – непонятно чему обрадовался приятель. – Задрых, як сурок!

– Чего регочешь? Вторую ночь в седле… Хоть бы уж оазис какой попался – коней расседлать да напоить… Да и хлопцам какой-никакой роздых нужен.

– Да и я про то же! Эх, завалиться бы в травку, да с милкой…

Есаул привстал в стременах и оглядел из-под ладони горизонт. Опять ничего…

Он было плюхнулся обратно в седло, чтобы перехватить еще десяток минут сладкой дремоты, как наметанный глаз разглядел далеко-далеко в розоватой дымке подозрительную черную точку. Что за диво? Ага, вот еще две…

– Слышь, Грицю…

– Да отзынь ты, прорва!.. – цыкнул на приятеля командир. – Глянь лучше, что это там? Не блазнится мне, часом?

– Где? – недоверчиво сощурился Петро, но тут же, подобравшись, цапнул рукоять кривой сабли, щегольски выложенную серебром. – А ведь это ливийцы, Грицю… – радостно выдохнул он, воинственно закручивая пшеничный ус. – Гадом буду, ливийцы…

* * *

– Может быть, это смерч? – осторожно спросил Горенштейн, мигом растеряв весь апломб. – Или самум какой-нибудь… Я вот слышал…

– Это уж вам лучше знать, Дмитрий Михайлович, – ядовито перебил ученого Арталетов. – Это ведь вы нас сюда затащили. Я лично в пустыне никогда не бывал и не слишком этим удручен…

– Тихо! – снова одернула спутников Жанна, напряженно вглядываясь в пустынное марево. – Я в песках тоже не была, но пыль эта определенно из-под копыт всадников. Причем не одного-двух… Месье алхимик, вы не подозреваете, кто бы это мог быть?

– Во-первых, сколько мне раз вам повторять, милочка, что я не алхимик!.. Но это неважно сейчас… А во-вторых, это могут оказаться кто угодно. И хетты, и ливийцы, и те же самые египтяне…

– А у египтян разве были верховые лошади? – вмешался Георгий. – Они же вроде бы лишь на колесницах перемещались?

– Понимаете… – задумчиво потер переносицу ученый. – Тут вот какое дело… Несомненно, в чем-то вы правы, но вот Геродот…

– Жорж, милый, – схватила Арталетова за рукав девушка. – Оставьте ваши споры, теперь это действительно не так важно…