Maxximum Exxtremum

Потом мы лежали, отдышавшись, отдыхая, положив друг другу руки на живот. Было слышно, как о жесть балкона бьются редкие капли дождя. Но это почти абсолютная тишина — чуть перефокусировав слух, я услышал стук своего сердца, и её. Было темно, и только через узкую прогалину между шторами на пол тускло проецировалось едва различимое, и от этого какое-то волнительное, словно эротическое подглядывание, мельтешение веток и трепетание листьев. Я понял весь ужас и величие момента, всю его тривиальность и простоту. Я понял, что это момент, но он же и вечность. Мне хотелось заплакать и рассмеяться, безумно танцевать и лежать расслабленно, любить бескорыстно и ненавидеть до боли в зубах и дёснах, умереть и жить вечно. Хотелось сообщить ей, проверить…

— Осень… — только тихо вздохнул я, и это слово будто всё в себя вместило.

— Не люблю… — вздохнула она, — тоска…

Мне представилось ясно, как лежу каждую такую осеннюю ночь один — слушаю и смотрю… — меня передёрнуло… — тут же я представил каждую ночь рядом с ней — и, дрожа, вжался в её тело.

— Я не выдержу одна, — проговорила она, словно прочитав мои мысли.

— Почему? — зачем-то спросил я.

— Плохие воспоминания… — чуть не плача пролепетала она, и мне представилось, будто всё-это в прошлом — и я как бы её бросил, а она лежит во тьме одна и плачет…

— Ты же не бросишь меня? — спросила она, и я подумал, что это не я, определённо не я её бросил, а кто?!!

Утром она собиралась в институт нервозно, стервозно, ругалась на меня, била Дуню. Не дала даже чашку чаю выпить, а вообще-то я хотел остаться дома, доспать, сготовить и поесть, дождаться её возвращения… Она летела вперёд — широкие шаги в гриндерах, косметика, кожаная курточка, пакетик в руках — словно рассекая только что проснувшееся пространство и убегающее время — воздух был влажный, утренний, холодно светило бессмысленное осеннее солнце… Я семенил позади, то нагоняя её, натыкаясь… Она ругалась:

— Ты что думал — каждый день будешь тут валяться?!

Я нагнал её, взял за локоть и остановил.

— Что-то мне такой компот не нравится, дорогая Эля, — спокойно сказал я, пытаясь преградить ей путь.

— Пошёл ты! Пусти! Опаздываю!

— Я уйду.

— Иди! — она рванулась, пробуксовывая, кидаясь грязью из-под подошв.

— Я уйду, Эльмира! Я уйду — больше меня не увидишь! — Крикнул я, понимая, что земля под ногами теряет прочность, а прозрачный воздух с лёгким паром от травы, отравляет и пьянит.

Она развернулась на ходу, намеренно киданулась грязью в меня и стала быстро удаляться.

Я чуть не ползком добрался до шлакоблока, влез на него, уселся, чувствуя холод, долго искал сигареты, потом спички, потом прикуривал, потом курил…

Да, золотые, я не ошибся — это было всё.

52.

Ранка от ножа была пустяковой (хотя не понимаю, как я, гипербоязливый, вытерпел это), а вот… Короче, сколько я не плевался и не убеждал себя, я знал только одно — что хочу её видеть — под любым соусом, пусть даже из слюны и крови…

Через неделю был концерт в «Спутнике» и я приехал туда с Сашей, стопроцентно уверенный, что будет она. Мы выпили по кружечке в «Витаминке», потом распивали «покрепче» у входа. Я весь извёлся, высматривая её и расписывая Саше, какая она сучка.

Она подошла с компанией, человек шесть — стояли чуть поодаль, что-то бурно обсуждая. Это она — пышноволосая, накрашенная, в неизвестных мне блестящих штанцах, подчёркивающих её крупные формы, в белой ветровочке с капюшоном, трезвая, не обращающая внимания на нас…

Столкнулись в коридоре — она кивнула головой, мы тоже. Саше не понравилось, но он был сосредоточен на другом. А я, хотя мы и сидели отдельно, только и делал, что стрелял взглядом за ней.

— Чё, иди к ней, — подзадорил Саша.

— На хрен она мне сдалась! — по типу самообмена ответил я, заряжаясь из горла порцией порту.

Через несколько минут я увидел её в зале, прислонившуюся у стеночки. Я протиснулся к ней. «Эльмира, — вокал мой дрогнул, потонув в звуковом хаосе зала. Она посмотрела на меня и отвернулась, продолжая говорить что-то подруге. Я схватил её за руку, потом за вторую. — Нам надо поговорить». Она ответила раздражённо, что она с подружкой, а потому не может. Я схватил её сзади под руки и начал волочить ко входу.

— Ладно, — сказала она, — пошли, мне надо на улицу выйти, только быстро.

Она вышла к ларьку и купила пиво. Было безлюдно, темно, холодно и ветрено.

— Ну, говори, — приказала она.

Я, с трудом проглотив внезапно подступивший к горлу комок, жалобно вымолвил:

— Я без тебя не могу, Эля… Будь со мной, доченька…

— Поздно, — басово отрезала она, глотнув пива, — надо было раньше думать, как себя вести.