Maxximum Exxtremum

Мы сильно вспотели, она была довольна, одела мою рубашечку и пошла писать. Тут только я осознал, что диванчик наш находится у окна, горит, хоть и неярко, лампа, а окно расшторено. Ну и ладно теперь.

Вернулась и мы опять за своё. «Тебя не смущает, что я в твоей рубашке? — промурлыкала она, ёрзая в моих объятиях. — Как будто ты сам себя трахаешь?» — «Какая глупенькая», — я даже остановился, тем более что опять не очень-то и получалось. Мы как-то сели, сплетясь ногами, крепко обнявшись, прижавшись друг к другу телами и лицами, и сидели довольно долго, слушая неестественную тишину в мире и гулкий разнобой наших сердец. «Мне так хорошо вот так с тобой сидеть, — сказала она нежно. — Мне даже не хочется ничего с тобой… Очень-очень хорошо, да?» — «Да», — отозвался я, но лучше б молчал. «Ты недоволен — почему?» — «Потому что я скотина», — пояснила скотина и опять решила уйти подальше от людей возделывать свой сраный аленький цветочек. «Ну, я так не могу, — ласкалась она, — я хочу, чтобы человек, который занимается со мной сексом, был доволен и счастлив. Чего ты хочешь, мой дорогой?» — «Ты знаешь» — железным тоном ответила скотина и даже член её встал. — «Ну тогда… тогда попробуй, только…» Только того и ждавшая, набросилась на девушку, раздирая ее и кусая, намереваясь растерзать свою жертву — пусть она делает, что хочет: орёт, как резаная, плачет, брыкается — а я-то как раз своё-то и сделаю — о, как сладко будет, други!..

Слава богу, сразу опомнился. Отвалился в сторону, как в бездонную пропасть отчаяния. «Это похоже на изнасилование», — сказал я. «Да, это похоже на изнасилование», — согласилась она. Мы лежали, не зная, что делать, легко поглаживая друг друга руками и ступнями — щекотки никто не боялся. Её сотовый на тумбочке — красенький («со сменными панельками!») — «Я сразу отключила его. Но мне надо домой сегодня. Смешно — у нас с тобой даже не может быть ночи…» — красненькие стринги на полу — «Такие же, как у Юлечки (плакатик «Тату» на стенке) — специально для тебя, нимфеточник!»… Наконец-то выключил торшер — в Москве и так всегда неестественный свет и цвет неба.

Да, доченька, если мы будем просто сидеть за столиком — «общаться» — болтать, смеяться, пить вино, то откровения не будет — откровение — это кровный интерес, который нам даёт только секс, пересечение наших разных дорог, короткое замыкание полов и голов. «Я даже про курение забыла» — «Ни хуя себе — я хуею ваще!» — «Забыла, что ты лирик…» И ещё коробит меня от выражения «человек, который занимается со мной сексом» — ничего не могу с собой поделать, друзья и подруги…

между анальным и нормальным
между тоналем и нагвалем
есть бог самый обычный которого не ждут не ищут
тут — уть-уть-уть!

Она вдруг спросила, нет ли какой смазки. Умная доченька. Я сказал, что если делать всё постепенно, не торопясь, то будет естественная смазка и не будет больно (однако сам я уже отлично понимал, что всё названное физиологически уже невозможно). Было только растительное масло, и она согласилась. Смазав пальчиком её дырочку — действительно очень узенькую — я прилёг сбоку и начал свои неторопливые попытки… Я умолял ее расслабиться и сдаться мне, возбуждение от самой мысли о том, что я должен был сделать, было чудовищным, и в какой-то момент я не выдержал и ворвался в неё. Это было как переход в другое измерение. Она тихо вскрикнула, а потом стала всячески стонать и извиваться. Я распластал ее на животе, навалившись сверху, раздвигая ее совершенные ноги и божественные ягодицы, с каждым движением наслаждаясь каждой долей секунды своей непристойнейшей тотальной власти, пока не выстрелил неожиданно обильной спермой глубоко в её горячее, тайное нутро. Теперь она моя.

— Это даже что-то не совсем сексуальное… — комментировала она, одеваясь. — Но мне понравилось. Прям такое ощущение, что ты меня девственности лишил.

— Я же говорил. Теперь смотри — не пустись во все тяжкие.

— Это я сохраню как память о тебе, — она вдуг запнулась, весёлый голосок её дрогнул, — а ты умный — мол, я завтра уезжаю…

И я вдруг понял, почему уезжаю завтра.

Я всячески поцеловал её и пошёл провожать — что ж поделаешь…

46.

Осталось сдать последний кандидатский экзамен — то есть родную литературу. Поскольку вопрос давался по сути «на выбор», то я решил поступить совсем простецки: отсканировал статью из учебника Скоропановой, ужал её до двух страниц, осталось только запомнить дословно и пересказать. Однако, когда я приехал, оказалось, что дискету с этим файлом я забыл дома! Пришлось идти в аспирантуру заново сканировать полный текст.

Позвонил с кафедры Эльке, но она наверняка сейчас на учёбе. Не выдержал и поехал её искать в институт.