Мaздaк

Раб Ламбак оказался хорошим рассказчиком. Положив перед собой длинные руки и тараща круглые совиные глаза, объяснял он повадки всякого порождения нечистой силы Ахримана -- девов горных, лесных, водяных, домовых. Миллионы их незримо действовали вокруг, оборачиваясь "то оленем, то волком, то добрым ласковым старичком или невиданной красоты девушкой... Это были дайвы из древних арийских книг, девы, дивы. Авраам вспомнил одну ромейскую рукопись о путешествиях к северным народам. Девами там называют молодых женщин, а слово звучит похвалой: дивное диво. Так же, как "ромеи" по ту сторону моря, а по эту -- "арамеи"...

Когда Авраам писал, персы замолкали, с почтением глядя на его работу. Письмо тоже было искусством девов. Царь Тахмурас заставил их когда-то обучить этому людей...

А утром не пришлось уже пахать. Когда вывели быков за ворота, подлетел всадник на лошади без седла, крикнул что-то. Сотник Исфандиар и Фархад-гусан посмотрели друг на друга и побежали седлать войсковых коней. Авраам ничего не понимал, но тоже поскакал за ними. Дорогой их догоняли другие азаты...

Это был Адурбад -- тот азат, что проехал дальше, самый молодой из них. По черенок сидел у него с левой стороны груди прямой арийский нож, а рука не разжимала пальцев на рукоятке. Он убил себя. И место для этого выбрал, чтобы не опоганить землю,--на камнях за дорогой...

Все знали, почему он сделал так. Дом его оказался на земле, переданной великим Каренам, и Фаршедвард, брат Зармихра, захотел изгнать его. Но отец Адурба-да -- старый дехкан, воевавший против туранцев еще с Ездигердом Вторым, дедом нынешнего царя Кавада, отказался подчиниться. Тогда Фаршедвард запретил им ездить по своим дорогам, а другого пути к их земле не было. Воду он тоже не давал им, а пшеницу стаптывал. Старик прошлым летом умер, осталась молодая жена с двумя детьми. Накануне приезда азатов Фаршедвард увидел ее и приказал увезти в свой гарем как сакар -- ненастоящую жену. Приехавший вчера азат поехал в даст-карт просить возврата ее, а на него выпустили собак...

Азаты стояли теперь, не подходя к мертвому. За белыми листьями джиды нарастали шум и гиканье. Между деревьями пронеслись всадники, осадили у самых камней, на которых лежал самоубийца. Первый из них, в голубом бархате с золотом, качнулся в седле, выпрямился, упираясь рукой в конскую гриву. Худое бескровное лицо его дергалось от непрерывной икоты, светлые глаза смеялись. Свора громадных желтошерстых собак саксаганской породы с рыком и лаем догнала всадников. Но собаки вдруг замолкли, тихо отступили, легли, поджав хвосты.

-- Вон он лежит, пес! -- захохотал голубой.-- А я хоте ^ взамен ему толстую Фиранак послать...

Всадники повалились в седлах от смеха. Кулон с бычьей головой качался на шее у голубого. Авраам понял, что это и есть сам Фаршедвард -- младший брат эранс-пахбеда Зармихра. И у всадников были нашиты бычьи рога...

Фаршедвард плюнул, отворотил коня. В теплом небе растворились смех и лай. Молча стояли азаты. Пришли два аншахрика-прислужника из дакмы -- "Башни Молчания", расстелили широкое серое рядно, перекатили на него мертвое тело. Только тогда приблизились азаты, взяли рядно за края и побежали. Каждые двести-триста шагов сменяли они друг друга, но не останавливались, не замедляли бега...

Башня Молчания была не такая, какую видел он в Ктесифоне. Там она -большая, многоярусная, похожая на ромейский театр. Здесь было сложено простое розвышение из камней, а в середине, за невысоким барьером, располагалось по кругу несколько мощенных галькой углублений. Прислужники залезли наверх, подгащи-'III туда рядно с телом. На каменном ограждении уже дрались громадные черные птицы с белыми шеями -- от-' оняли чужих. Злобные резрие крики и скреже! коттей о камни наполняли воздух...

"Спросил Заратуштр Аурамазду: "Аурамазда, дух святейший, творец миров телесных, праведный' Когда умирает праведник, где в ту ночь находится душа его?" И сказал Аурамазда' "Около головы она восседает..."

По истечении третьей ночи, на рассвете, душа праведника носится над растениями и благовониями Ей навстречу является ветерок, веющий с южной стороны, из южных стран, душистый, душистее иных ветров В сопровождении этого ветра является собственная его вера, с телом девицы прекрасной, блестящей, белокурой, плотной, статной, великорослой, с выдающимися грудями и славным станом, благородной, с сияющим лицом, пятнадцатилетней по возрасту, и столь прекрасной телом, как прекраснейшие из созданных

Да поднесут ему пищу из желтоватого масла ' Вот пища для юноши благомыслящего, благоговорящего, бла-годействующего, благоверного -- после смерти. Вот пища для женщины очень благомыслящей, очень благого-ворящей, очень благодействующей, очень благоверной, наученной добру, покорной супругу, праведной -- после смерти..."

Опять стояли кругом азаты Маг брызгал в огонь, поминая Адурбада.