Мaздaк

Потом в ряд говорили шахрадары на синих подушках. Они рассказывали о нападениях голодных. В Хузи-стане дочиста ограбили дасткарт Михрака, из рода младших Зиков. Сам великий умер от удара серпом в живот. Пшеницу, масло и все, что было, разделили в селениях, а жен и дочерей его роздали по дворам, где не было женщин. Людей вели за собой свободные дех-каны окрестных деревень, а подстрекали низшие мобеды. И говорили они, что это и есть правда Мазды.

На днях только горел большой дасткарт Михргудар-зов -- всего в трех фарсангах от Ктесифона вверх по Тигру. Тысячи голодных скапливаются на улицах Ктесифона, Гундишапура, Истахра, Нихавенда. И не имеющие хлеба дехканы с ними...

-- Бык... Бык...--оживились дипераны. Эранспахбед Зармихр Карен неспешно коснулся лица, твердо опустил обе руки на колено.

-- Слоны -- опора порядка! -- Хрипловатый голос знаменитого военачальника колыхнул огонь в светильниках, слова обрывались как камни. -Тремя боевыми линиями пусть пройдут они по селениям, где допущены беззакония. А за ними -- тысяча гурганцев. И пусть ничего больше не растет там!..

Авраам увидел глаза полководца, удивительно маленькие и круглые на широком мясистом лице. Даже не глаза это были, а две злые водянистые точки без ресниц и бровей. Эранспахбед требовал старой арийской казни для тех, кто нарушает порядок.

-- Связать и растоптать слонами на майдане, как при Шапуре Великом! Это все христиане мутят. Много воли дали им, вот и подбивают молодых и неразумных. Нехорошие песни уже поют про великих...

Артак, записывающий речь эранспахбеда, пощелкивая пальцами левой руки, тихонько пропел двустишие о быке, которого пора кастрировать.

Авраам закрыл глаза. Все сместилось со своих мест, плавало и кружилось без опоры. Нисибийское построение мира рухнуло... Эраншахр: таинственное сияние над головой царя царей, тысячелетние твердь и сущность. Он представлял себе: бесчисленные цари и народы, склонившие головы; города, которых не посчитаешь; от блеска дворцов слепнут однажды видавшие их; боевые слоны по четыреста в ряд, под которыми прогибается земля. Он открыл глаза...

Недвижно сидели на подушках мобеды и великие. Ровно горели светильники. Цари на рельефах требовательно протягивали богу правые руки. Все было так и не так!..

Шахрадары продолжали говорить... Слабеет огонь Мазды. Уважение к старшим и великим теряется. Пай-гансалар -- "Отвечающий за порядок в государстве" не может справиться с этим. В его подчинении только городские и базарные стражники. Усилить надо войска порядка!..

Что-то вдруг случилось в зале. Дапераны умолкли, перестали возиться. Мобедан мобед дернулся и быстро втянул голову...

Сразу же поразил голос: спокойный, резкий, без взлетов и замираний. Он сглаживал арийские рыкающие звуки, словно не имел времени задерживаться на них. Но никто не замечал этого.

-- Великий мобедан мобед справедливо призывает нас разжечь ярче огонь Правды. -- Глаза Маздака в упор смотрели на того, о ком он говорил. ~ Прямодушен отважный Эранспахбед, требующий наказать ложь и беззаконие. Мудры и рассудительны великие, говорившие здесь против беспорядков...

О трех началах всего сущего, данных людям Маздой, напомнил нам наставник веры. Огонь, Вода и Земля -- эти вечные начала. Бог не делил их -- одному больше, другому меньше,-- когда создавал мир. И плоды, рожденные из трех начал, отдал он всем. И радости жизни представил он людям одинаково. Это есть порядок Мазды. Все остальное -- хаос и тьма. Почему же, когда великий вазирг Шапур, поделившись с нами пятой частью своей мудрости, предложил на столько же приоткрыть хранилища для голодных братьев, мы не слышим слов одобрения?..

Авраам замер. Яркие глаза мага скользнули на миг по нише писцов, встретились с его глазами. Почти одновременно вздохнули другие дипераны. Маздак обвел весь зал, рывком сдвинул тогу на груди. Тремя узлами на теле была повязана грубая веревка. Левая рука мага собрала воедино все узлы.

-- Великое триединство Мазды -- Добрая Мысль, Доброе Слово, Доброе Дело!.. Наша жажда света -- только Мысль, наши гимны огню -- только Слово. Где облекающее их Дело? Люди умирают с голоду -- и полны наши хранилища. Холодны постели людей -- и переполнены ленивыми женщинами наши гаремы. Лишь сытого единоверца кормим, такому же пресыщенному отдаем на ночь жену. И забываем, что кровь блекнет от сытости и пресыщения так же, как от голода и воздержания...

Зачем огонь в храмах, если тьма в душах! -- Маздак круто повернулся к царской завесе. -- Не пятую часть из хранилищ должны отсчитывать, потому что часть -- всегда подаяние. Что отвратительней подаяния, которое погружает в ложь берущего и дающего? Пусть все ворота и запоры откроются, и в людях вспыхнет тогда первозданный свет Мазды!

Они уже не были одинаково неподвижны. Эранспахбед Зармихр выпятил нижнюю губу. Прищурившись, улыбнулся главный вазирг Шапур. Мобедан мобед покачивал головой на длинной шее. Великие исподтишка переглядывались. Поблекли серебряные зеркала в простенках, багровый отсвет от царской завесы падал на напряженные лица...