Мазепа

В Киеве также был сильный ропот между козаками разных полков, согнанных на крепостные работы. В продолжение целых пяти летних месяцев они трудились над крепостью на собственном содержании. С 15 августа работы усилились. Государь нашел, чти местоположение делаемой крепости неудобно, и положил возводить, новые укрепления вокруг Печерского монастыря. В день Успения, по совершении церковного обряда сам Петр сделал закладку и поручил работы козакам под личным наблюдением гетмана, которого обязал не отлучаться до наступления зимних холодов, разве только на короткое время. Гетману в помощь придан был великорусской службы полковник Гейсен с царскими людьми. Великорусские офицеры обращались грубо с козаками, били их палками, обрубливали им уши и чинили над ними всяческое поругание. Бедные козаки переносили всевозможные тягости, терпели томительный зной при тяжелых земляных работах, терпели вечное беспокойство за свой дом, зная, что без них некому было убирать сена и хлебов в рабочую пору, и, кроме того, находились в постоянном страхе: великорусские люди в то время беспрестанно сновали через малороссийский край то с рекрутами, то с запасами, насиловали оставшихся дома козацких жен и дочерей, забирали и истребляли лошадей и домашний скот, и самих даже старшин наделяли побоями. Из полковников миргородский Апостол и прилуцкий Горленко выступили тогда перед гетманом, заступаясь за Козаков. Горленко говорил ему: «Все мы за душу Хмельницкого Бога молим за то, что тот освободил Украину от лядского ига, а твою душу и кости станут дети наши проклинать, если ты после себя оставишь Козаков в такой неволе».

Гетман сказал, что он уже много раз описывал царю о таких обидах, и предлагал ехать снова старшинам с просьбами о том же.

Через несколько дней гетман объявил полковникам, что советовался с киевским воеводою о предполагаемой посылке, но воевода князь Дмитрий Михайлович Голицын сказал, что это дело царю будет неугодно, и гетман повредит себе и козакам.

В конце октября, согласно царскому дозволению, гетман распустил свое войско, которое, по его донесению, стало и босо, и голо, и голодно, будучи истомлено вконец пятимесячною тяжелою работою. Сам гетман уехал в Батурин. На весну предполагалось созвать снова Козаков на фортификационную работу.

24 декабря царь опять проехал через Киев и отправился оттуда в польский город Жолкву. Мазепе дан был указ явиться туда же на совещания. К новому 1707 году царь прибыл в Жолкву вместе с близкими особами, в числе которых был новый канцлер, Гаврила Иванович Головкин, заступивший место управлявшего Посольским приказом Федора Головина, умершего недавно перед тем в Глухове на пути в Киев.

Во Львов тем временем съехались некоторые польские паны, которые после отречения от короны Августа не хотели признавать короля Станислава. Они оскорблялись тем, что, признавши его королем, признали бы главенство над Польшею шведского короля, который по своему произволу возвел Станислава в короли. На этом львовском съезде паны постановили не признавать в Польше иного короля, кроме избранного нациею свободно, без чуждого принуждения. С этого съезда отправились в Жолкву к находившемуся там царю знатные и влиятельные паны: краковский каштелян Януш Вишневецкий, мазовецкий воевода Хоментовский, Волович, Шембек и другие. Тогда обе стороны — и русская и польская — нуждались одна в другой. Русский царь оставался теперь в борьбе с Карлом без союзника; поляки поняли это и домогались отдачи и укрепления за польскою короной Правобережной Украины. Царь не только соглашался на это, но еще обязался дать полякам 20 000 рублей в качестве субсидии, — так хотелось ему отклонить панов от Станислава.

Между тем Петр искал дипломатическим путем устроить для себя выгодный исход из затруднительного положения. Он рассылал по европейским дворам посольства искать союза или посредничества к примирению со шведским королем, предлагал искать упраздненной польской короны и королевичу Собескому, и седмиградскому князю Ракочи, и сильному в Англии герцогу Марльборо, которому, как говорят, кроме того, обещал по выбору в России княжество киевское, владимирское или сибирское.