Мазепа

Переправившись через Десну, шведы сразу увидали, что народ не расположен принимать их как своих избавителей; напротив, все сельские жители разбегались при появлении незваных гостей. Исключение было, неизвестно почему, в одной Атюше[291], где их встретили с хлебом-солью. 12 ноября переправились шведы через Сейм близ Батурина. Страшное зрелище представила им тогда гетманская резиденция, где Мазепа еще недавно надеялся принимать своих союзников и благодетелей. Все превратилось в безобразную кучу угля и щебня; воздух был испорчен испарениями от гниющих и полуобгорелых человеческих и скотских трупов, так что от смрада дышать было невозможно. Король остановился на несколько дней в Городище[292]. На Мазепу вид Батурина произвел потрясающее впечатление. Он стал жалеть, что ударился в такой замысел, который, как ему теперь стало казаться, не будет иметь успеха. «О, злые и несчастные наши початки, — говорил он своему писарю. — Вижу, что Бог не благословил мое намерение! Но Бог мне свидетель, не желал я христианского кровопролития, а замышлял так: прибуду в Батурин с королем шведским и оттуда напишу к царскому величеству благодарственное письмо за его протекцию, да в нем же пропишу все наши прежние и теперешние обиды, отнятие прав и вольностей, крайнее разорение и приготовленную пагубу всему нашему народу, а на конец приложу, что мы, как добровольно ради единого восточного православия отдались под царскую руку, так и теперь, будучи свободным народом, добровольно отходим, благодарствуем царскому величеству за протекцию, не хотим рук наших простирать на кровопролитие и будем ожидать под протекциею шведского короля совершенного нашего освобождения. Я надеялся получить свободу не войною, а миром, через трактат; я думал всякими способами склонить шведского короля к такому миру с царским величеством. Но теперь все пойдет иначе: Украина, устрашенная судьбою Батурина, будет бояться держаться с нами заодно». Конечно, не одно разорение Батурина растревожило Мазепу: он слышал отовсюду, и ему самому в значительной степени стало ясно, что народ не туда обращается, куда он думал обратить его. Даже и между единомышленниками, приставшими разом с ним к шведам, он стал замечать колебание, особенно после манифеста Петра, где царь обещал прощение и сохранение чинов и маетностей всем тем, кто захочет обратиться от неприятеля к законному государю. Это побудило Мазепу пригласить всех их в свою Поросючку под Бахмачем, где уцелел его дворец от разорения, постигшего Гончаровку под Батурином. Там Мазепа устроил с ними совет и взаимную присягу на Евангелии. Мазепа клялся, что не ради своих «приватных выгод, а в виду добра отчизны — Украины и всего Войска Запорожского» он принял протекцию шведского короля. Бывшие тогда с ним старшины, полковники, сотники и знатные войсковые товарищи присягнули оставаться верными гетману и надеяться на протекцию шведского короля. С их совета Мазепа разослал по разным сторонам универсалы, где излагал причины, побудившие его отступить от царя и искать покровительства шведского короля. Причины к такому поступку нам известны по опровержениям, написанным против них в универсале Скоропадского от 8 декабря. Мазепа писал, что Москва, издавна ненавистная малороссийскому народу, постоянно замышляла приводить его к погибели, а в последнее время хотела, опустошивши города, села, выгонять малороссиян на селитьбу в Московщину: благоприятели, бывшие при царском дворе, предостерегли гетмана о таких намерениях, иначе его взяли бы в неволю со всеми генеральными старшинами, Козаков обратили бы в драгуны, все поспольство перевели за Волгу, а малороссийский край заселили бы своими великороссийскими людьми. Мазепа выставлял вступление в Украину Меншикова и Голицына дурным замыслом над малороссиянами, хотя всем генеральным старшинам и полковникам хорошо было известно, что такое вступление великороссийских войск совершилось по его же ходатайству, для предотвращения бунтов, о которых он доносил правительству ложно, как выражается в своем универсале Скоропадский. Вдобавок в числе причин приводил Мазепа и то, что шведы одерживали успехи над царскими войсками, а последние бежали. Собственно говоря, это последнее, т. е. вера в могущество шведского короля и в слабость московской державы пред победоносным северным героем и было настоящею и единственною причиною измены: Мазепа привык всю жизнь соразмерять свои поступки с тем, что казалось ему выгодно в данную минуту, и здесь остался верен самому себе. Нетрудно было Скоропадскому опровергнуть обвинения против царя и великороссиян вообще: самые близкие к Мазепе люди не верили в правдивость того, что он тогда выдумывал.