Мазепа

- Если польская погоня воротилась так скоро, то, верно, Иванчуку не посчастливилось. Защищаться здесь будет бесполезно. Ты, Москаленко, попробуй счастья и пробейся чрез неприятеля, а я останусь здесь и взлечу на воздух вместе с ляхами, с ляшками и ляшенятами. Один конец! А Палея не видать им живого в своих руках и не ругаться над седою его чуприною! Ступай!

Москаленко бросился на шею Палею.

- Отец мой, благодетель мой! послушай моего совета и брось свое отчаянное намерение! Пойдем на пробой! Ночь темная, враги не знают нашего числа. Ударим на них дружно и крепко, и они не посмеют гнаться за нами. Увидишь, что мы успеем спастись, а если умирать, то лучше всем вместе, в чистом поле…

- Ни слова! - сказал Палей. - Как я сказал, так быть должно. Я раздумал прежде, что должно делать. В темноте, в беспорядке я скорей могу попасться в плен… Нет, этого не будет! Прощай, хлопче! Коли тебе удастся увидеть жену мою и детей, скажи им, что я всех их благословляю, и отдай им вот этот отеческий поцелуй! - Палей поцеловал Москаленка в голову. - Все деньги мои и все золото и серебро разделите на три части: одну часть жене моей и детям, а остальное вам, хлопцы, на равные части!.. Ах, как жаль, что мой Огневик пропал!.. Вам не устоять без меня, детки! Ступайте на Запорожье, к Косте Гордеенке, и служите у него… Но к Мазепе чтоб никто не смел идти… Это последняя моя воля! Ступай!..

- Батько! Пане гетман!.. - воскликнул Москаленко.

- Ни слова более! Ступай!.. Время дорого. Москаленко со слезами на глазах выбежал из комнаты. Палей взял свечку со стола, раскурил свою трубку и перешел в комнату, где лежали связанные поляки вокруг бочки с порохом. Он выломал кинжалом одну доску из верхнего дна бочки и поставил на краю дна свечу.

- Ну, Панове ляхи, - сказал Палей, - я думал, что вам завтра должно висеть, ан пришлось вам плясать на воздухе. Подождем музыки!

В это время казаки ввели пана Дульского и принесли кучу бумаг.

- Сложите бумаги в угол, - сказал Палей, - а пана привяжите к бочке, вместе с его приятелями!

Казаки немедленно исполнили приказание вождя.

- Не я виноват, пане Дульский, - сказал Палей, - что не могу сдержать слова! Ты знаешь наше условие! Детки, ступайте к коням!

Казаки, не понимая ничего, вышли из комнаты. Палей сел на бочку с порохом, поставил свечу на пол и продолжал курить трубку, поглядывая то презрительно, то насмешливо на несчастных, внутренно приготовляющихся к ужасной смерти. Они также слышали выстрелы, слышали решение Палея и знали, что он не изменит своему слову. Некоторые из них громко молились, другие исповедовались друг другу в грехах.

Но выстрелы замолкли. Прошло с четверть часа, и все было спокойно. Тишина не прерывалась ни криками, ни звуком оружия, ни конским топотом. Палей не понимал, что все это значит. Он внимательно прислушивался.

Вдруг внизу лестницы послышался шум и говор. Палей взял свечу и, устремив взор к дверям:

- Всему конец! - сказал он и с нетерпением ждал, чтоб неприятели вошли в комнату, намереваясь в ту минуту поджечь порох. Моления умолкли: несчастные ожидали взрыва.

- Где он? где батько? - раздалось на лестнице.

Сердце Палея вздрогнуло. Это был знакомый, милый ему голос.

- Батько! где ты? - повторилось в соседней комнате.

- Здесь! - закричал Палей, вскочил с бочки, поставил свечу на стол и кинулся к дверям. Огневик повис у него на шее.

- Это ты, мой Богдан, мой любезный сын! - воскликнул Палей, прижимая Огневика к сердцу. - Ну, теперь я умру спокойно! - сказал Палей, вздохнув протяжно, как будто камень свалился с его сердца. - Садись-ка да расскажи мне, каким образом ты избавился из когтей демоновских?

Между тем Огневик смотрел на несчастных связанных поляков, лежащих вокруг бочки с порохом почти без дыхания. Он взял Палея за руку, вывел в другую комнату и сказал:

- Ты посылал меня, батько, к гетману Мазепе с тем, чтоб я помирил тебя с ним. Ты обещался вступить под его начальство, не правда ли?

- Точно так! Я не отпираюсь от своего слова, - отвечал Палей. - Вы же сами решили, что нашей вольнице нельзя долго держаться и что одно средство остается нам, пристать или к войску Малороссийскому, или в Польше. Я лучше стану служить черту, чем ляхам, и так надобно было помириться с чертовым братом, с Мазепою!

- Я помирил вас, батько, и помирил искренно, - сказал Огневик. - Но первым знаком дружбы с твоей стороны, батько, должно быть освобождение сих несчастных. - Огневик указал на связанных поляков.

- А это зачем?

- Затем, что если ты признаешь власть гетмана войска Малороссийского и Запорожского и хочешь быть приятелем пана Мазепы, то не должен делать набегов без его воли и обижать его приятелей. Пан Дульский друг Мазепы.

Палей стал разглаживать свои усы и задумался.

- Расскажи-ка мне прежде про нашу мировую! - сказал Палей.

- Клянусь тебе Богом, - возразил Огневик, - что мы с тобой, батько, не знали гетмана Мазепы, почитая его злым, бездушным и коварным. Я проник в сердце его…

- Постой! - сказал Палей, схватя Огневика за руку. - Он обманул, опутал тебя!