Мажарин

— На. — Мажарин засмеялся и расслабил губы, чтобы мягко поцеловать Маринку.

Слегка укусил. Его возбуждало даже слабое движение воздуха у щеки — от ее дыхания. А она целоваться лезет. При всех.

— Ладно, потом пойдем в комнату, я тебя завалю.

— Сейчас меня завали. — Смотрел на нее с полуулыбкой. Сначала в глаза, таким взглядом, от которого все внутри переворачивалось; потом на губы — жарко, и с таким желанием, которое оставляло без кислорода в легких.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

— Конечно. — Обвел указательным пальцем ее подбородок, нижнюю губу.

— Все, Мажарин, тебя уже переклинило. Я вижу.

Скользнув рукой по лицу, обхватил за шею и притянул к себе. Крепко обнял за плечи.

Маринка рассмеялась и жарко поцеловала его чуть ниже уха.

— Что ты делаешь… — прошептал Сергей, сильнее стискивая Маринкины плечи и пытаясь усмирить.

— Вы за стол сядете или так и будете валяться на диване? — спросил Витька, прервав активный разговор и отвлекаясь на Марину с Сергеем.

— Мы уже обожратые, нам и тут хорошо, — довольно выдал Сережа.

— Сладкая наша парочка. Мажар и Мажарочка, — посмеялся Савин.

— Завидуй молча.

— Марина, чего Мажара бушует?

— Спать его пора укладывать. Грудь требует.

Компания, сидевшая за столом, взорвалась веселым смехом. Все уже успели привыкнуть к их откровенным шуточкам.

— И не только грудь, — добавил Мажарин.

— Маринка, так иди укладывай, не мучай, — засмеялась Нинка.

— Сейчас пойду.

— Придурки, — по-доброму усмехнулся Савин.

Как и планировали, на выходные уехали за город. Сняли дом и теперь наслаждались свежим воздухом, природой и ничегонеделаньем. Правда, Мажарин с удовольствием все свободное время провел бы с Маринкой в кровати, а не за столом.

— Я ж говорил, поп-корн надо было купить.

— Зачем? — подняла на Сергея взгляд, и он еле заметно кивнул на Савина и его девушку.

— Попьют, поедят и телек сядут смотреть.

Марина, уткнувшись в мажаринское плечо, прыснула со смеха.

— Угу. Я тут для Витьки стараюсь, пошлости отпускаю, думаю, Олеся проникнется и сделает ему приятно.

— Дошутишься сейчас, лебедь белая так проникнется, что пешком в Москву уйдет.

— Блин, об этом я не подумала.

Пока переговаривались между собой, прослушали, о чем говорили за столом ребята, и до них донесся только обрывок фразы Савина: — …волшебное слово.

— Пожалуйста, — скупо улыбнулась ему Олеся, «лебедь белая», как прозвал ее Сергей.

Наверное, потому что она была платиновой блондинкой и часто картинно взмахивала рукой.

— Вот вообще не то говорит, вообще не то, — пробормотал Мажарин с улыбкой, — беги, Витя, беги…

Марина, не сдержавшись, снова громко рассмеялась и снова привлекла к ним всеобщее внимание.

— Все, Мажарин, пошли отсюда, с тобой невозможно на людях находиться.

— Наконец-то, — проворчал он, поднимаясь с кожаного дивана. — Только воды надо взять с собой, а то мне точно ночью в ломы будет вниз бежать.

Они свернули в кухню, и Маринка тут же оказалась прижатой к стенке.

— Отпусти меня, пьянь озабоченная, — хохотнула, не сильно вырываясь. — До комнаты хоть дойди.

— Сама виновата. — Куснув за подбородок, отстал от нее и взял из холодильника бутылку минералки.

Они взбежали на второй этаж.

— Господи, как тут сексом можно заниматься, тут же стены, кажется, картонные, — выдохнул Стэльмах и наконец закрыла дверь в комнату, отрезая их от внешнего мира.

На самом деле ей тоже давно хотелось уединиться, занявшись любовью, но не могла отказать себе в удовольствии немного побесить Сережку.

— Нормально можно. Витька сейчас пойдет свою амебу среди сосен выгуливать, Арсюша

Нинку тискать, не до нас им будет. Да и похрен мне на всех, если честно.

Не дал Маринке и в комнату пройти, зажал тут же у двери. Взял в руки лицо, поцеловал губы, сначала тепло скользнув по щеке. И что-то оборвалось внутри сразу, рассыпалось. Наверное, остатки терпения.

— Замучила ты меня сегодня… — громко выдохнул.

Жар ее тела сквозь одежду. Прикосновение. Поцелуй. Влажное скольжение языков. Цепная реакция, разрушающая реальность. И в голове помутнело. Как будто темнее стало в комнате. Но свет сейчас не нужен. Они друг друга знают на ощупь, на звук, на запах…

— Я знаю. Я специально… — поймала ртом выдох, захлебнувшись возбуждением.

Его возбуждением.

Почему от касания губ с ума сходили, черт его знает. Но присасывались, как полоумные, и не могли отпустить. Вцеплялись до онемения. Начинали кусать. Мучать. Просили друг у друга еще и еще, зверея от желания. Будто пили с губ и языка, стремясь утолить дикую внутреннюю жажду.

Романтично-медленно ни хрена, блин, не получалось.

Сжав руками и делая глубокий рваный вдох, Мажарин приподнял Марину, придавливая к двери своим телом. Она обхватила его ногами, и от простого, но плотного соприкосновения с ним еще в одежде голова закружилась.

— Кайфа хочу… много… — горячим шепотом.

— Прям много?

— Да. Всю тебя затрахать. Всю… — Терся раскрытым ртом о шею. Слегка вонзал зубы.

Целовал.