Мажор

Обещанный спальник оказался самым тривиальным стареньким дырявым спальником, а не метафорой, как я подумал вначале, и стелить его предполагалось в этом же ангаре. Но я был рад и этому. Также, как и выданному перед сном просроченному сухпаю — он хотя бы был российского производства и не содержал экзотики. Да и жрать после длинного нервного дня хотелось адски — я бы и от добавки не отказался. Как быстро меняется мировоззрение: предложи мне кто такое с месяц назад — я бы скорее предпочел поголодать, чтобы потом наверстать нормальной едой, а тут наворачивал, разве что не вылизал банку с кашей под конец.

Если гостя у «Железных кулаков» я тоской вспоминал корабельную кладовку, то теперь пришел черед грустить по Овну и компании. Как вскоре выяснилось, по местной иерархии «Ястребы» были даже не дном, а днищем, ниже них в наёмничьем поселке не котировался никто. Такую своеобразную славу отряду принесло последнее дело, когда по заказу нанимателя они сожгли целый оазис вместе со всем населением. Полностью. Заживо. Даже в среде солдат удачи, где принципы являлись слабоузнаваемым словом, примененная ничем не мотивированная жестокость вызывала как минимум недоумение, а чаще брезгливость.

Со своим появлением я застал раскол отряда — не все были согласны с новыми веяниями. Политика сменилась с недавней смертью старого Ястреба, когда его место занял сынок-ястребеныш. И вроде в деньгах даже выиграли, но большая часть ветеранов уволилась буквально на моих глазах — не всем по душе пришлось истребление мирного населения. Остались те, кому было все равно, и те, кому не давал уйти незакрытый контракт. А набираемое пополнение формировалось из совершенных отморозков, которых я откровенно побаивался. Пока что меня спасало покровительство командира, связанного неизвестными мне обязательствами с главным «Железным кулаком», но расстилать спальник с каждой ночью я предпочитал все дальше и дальше от основного контингента.

На этой почве мы неожиданно быстро сошлись с одним из осколков старого состава — жизнерадостным конопатым парнем лет двадцати пяти по кличке Санни, которую я несколько дней ошибочно принимал за сокращение от Александра — Саню, и так к нему и обращался, пока он меня не поправил:

— Я Санни, то есть солнечный, — он с намеком взъерошил свои ярко-рыжие волосы, — легко запомнить.

— А по имени?

— Вася, Василий. Не люблю свое имя, так что лучше зови как все — Санни. Я уже привык.

— Хорошее имя. Царь вроде бы?

— Да, ну его! Когда я был маленьким, у нас четыре кота сменились, и три из них — Васьки! А четвертый — будешь смеяться — Рыжик! До сих пор теряюсь, когда кричат: «Василий, иди кушать!» — то ли меня зовут, то ли кота! Тебя-то самого как звать? Не Кабаном же крестили?

— Вообще-то Петр, но та же ерунда. Зови лучше Кабан.

— А что так? Апостол Петр, Петр Первый, Петр Романов, что ни тезка — то личность! И значение нормальное — камень, опора, столп?

— Вот именно что — личности, — сам того не зная, Санни разбередил еще незажившую рану, — Меня в честь одного из них и назвали. Только я никак не тяну.

— Какие твои годы! — хохотнул рыжий, — Прославишься еще!

— Вот царем станешь, тогда и поговорим! — отбрил я его.

Санни был действительно солнечным, если бы не общение с ним — не знаю, как бы пережил свое заточение. Даже странно, что многие обходили его по широкой дуге, не желая приближаться, пару раз замечал, как даже крестились вслед. Это наемники-то?! А мне с ним было легко, несмотря на разницу в возрасте. Только он, по-моему, мог с одинаковой широченной улыбкой жевать уже вскоре вставший поперек горла армейский паёк, радоваться любой мелочи и каждому прожитому дню. Никак не мог понять, что такой человек забыл в этом месте и этой компании.

— Да, то же что и все, — деньги! — ничуть не смущаясь, ответил он где-то через неделю с нашего знакомства на мой прямой вопрос. — С моими умениями два пути: либо в армию, либо вот так. Но в армии я бы то же самое лет десять, а то и больше зарабатывал — нормальное жалованье только начиная с майора идет, а здесь, если повезет, можно гораздо быстрее состояние сколотить.

— Такими методами?

Санни в единый миг стер с лица улыбку, сделавшись взрослым:

— Пусть я стоял в оцеплении, второй линией, но это всегда будет со мной. Мог бы разорвать контракт — ни минуты бы не думал. Но договор я заключал с Алексеем Ивановичем — это старый Ястреб. Тебе не повезло его застать, а он был нормальным командиром — в откровенную грязь мы не вписывались, в основном вместе с армейцами работали. Кроме того, старик был другом моего отца, они в свое время вместе не один пуд соли съели. Кто ж знал, что так повернется — даже не в бою погиб! Его жара местная доконала — понервничал, инфаркт, и нет человека. А у меня контракт на семь лет, с обучением, если разорвать — то все, что заработал, отдать придется, еще и приплатить. И знаешь, я бы отдал, только у меня уже давно нет этих денег — я почти все домой высылаю. Не у всех же богатые родители и миллионы в банках!

— Это ты сейчас к чему?

— Колечки твои… много говорят.