Мажор. Игра в любовь

— Не надо, Вадим, прошу, — кричу я истеричным голосом, но подойти не решаюсь.

Еще несколько ударов и у Матвея все лицо изуродовано, повсюду кровь, но Вадим даже не планирует останавливаться. Филёв готов его убить.

Даже если Матвей и заслуживает это, но потерять Вадима я не хочу. Только не он. Подбегаю к Вадиму и обнимаю его со спины со всей силой, что у меня осталась. Крепко, как только могу.

— Перестань! Хватит! — кричу, захлёбываясь в собственных слезах.

— Пусти, — рычит Вадим на меня, но я чувствую, как напряжение в его теле мгновенно спадает. Он замирает с окровавленным кулаком над Матвеем. — Ублюдки, которые живут ради удовольствия, избивая людей, которые слабее их самих…

И я понимаю, что Вадим сейчас говорит не только про Матвея. Чувствую всю его боль, что, видимо, преследовала его на протяжении всей жизни. Мы с ним так похожи. Мне тоже больно, но мы должны с этим справится.

— Ты ведь не такой, как они, — тихо шепчу ему в надежде, что он услышит меня, поймет. Прижимаюсь к его спине и всхлипываю: — Оставь его, прошу. Мне страшно, поэтому, пожалуйста, остановись.

Не помогает и Филёв снова замахивается кулаком, чтобы добить моего обидчика. Еще один удар и Матвей может не очнуться. Что тогда будет с Вадимом, со мной, с нами…

— Давай просто пойдем домой, — говорю из последних сил и заливаюсь слезами, не в силах что-либо сделать еще.

Вадим неожиданно отпускает истерзанное тело Матвея и поворачивается ко мне. Всего лишь одно слово «домой» и Вадим моментально приходит в себя.

35. Вадим

Устал дико. А теперь еще приходится и показания давать. И всё из-за несносного бывшего Киры. И было бы из-за чего переживать. Для мужчин такие драки вообще обычное дело, но девушки любят преувеличивать.

— Боже мой, Матвей! — кричит женщина, залетая в полицейский участок. — Что вы сделали с лицом моего сыночка?!

У меня стоит звон в ушах от писка этой тётки. Она подлетает к побитому Матвею и начинает его рассматривать.

Отдубасил я его, конечно, знатно. Но так он сам виноват. Как только он посмел поднимать руку на мою Киру. Хорошо хоть я вовремя остановился. Его лицо покорежено, скорее всего, сломан нос, но жить он точно будет. Я бы даже сказал, отделался малой кровью.

— Да как вы посмели! — всё никак не угомонится женщина, хорошо хоть полицейские ее сдерживают. — Кто ты черт возьми такой?

Смотрю на эту ненормальную и удивляюсь, откуда столько наглости берется.

Кира стоит молча за моей спиной и под взглядом ненормальной женщины немеет. Нервно потирает свою руку.

Несложно догадаться, в какой обстановке жила Кира в этой семейке. Но я если честно не ожидал, что она будет настолько подавлена. Ни одного слова от нее не услышал, как только мы ушли с этой стоянки, хотя я ведь знаю, насколько она может колко ответить.

Мне начинает надоедать выслушивать истерики женщины.

— Как и ваш драгоценный сын — говорю с издевкой, — Кира тоже чья-то дочь, не стоило поднимать на нее руку.

— Мой сын для меня важнее всего, — снова кричит в гневе женщина. Весь полицейский участок уже стоит на дыбах, но ей кажется этого мало и она продолжает: — Как вы посмели превратить моё дитя в кровавое месиво?! Вам это с рук не сойдет!

Ну тут, возможно, она права. Есть вероятность того, что я немного переборщил, хотя с другой стороны, надо было его добить окончательно, что бы такие твари не ходили по этой земле.

— Думаете, ему сойдет его мерзкое отношение к моей жене? — тычу в них пальцем, но остаюсь на месте.

Не хватало только загреметь за решетку из-за этой ненормальной семейки. Кира стоит грустная и даже голову поднять не может, хотя она как раз здесь единственная кто пострадала на самом деле. Злость пробирает меня до кончиков каждого моего пальца. Срываюсь и говорю так громко и уверенно, чтобы ни у кого не возникло сомнений:

— Вы дорожите своим сыном больше всех. Точно так же для меня нет никого важнее моей жены. Предупреждаю, чтобы я вас больше не видел рядом с Кирой. Если вы еще раз появитесь на ее пути… — говорю ледяным голосом и смотрю зловеще в их сторону. — Я обещаю, что пойду до самого конца.

Мамаша замолкает и начинает судорожно осматривать потрепанное лицо своего сынка неудачника. Хотел было еще кинуть им пару угроз, но чувствую, как Кира позади нежно тянет меня за рукав.

Оборачиваюсь и вглядываюсь в ее бледное и уставшее лицо.

Да как они только посмели довести мою кошечку до такого ужасного состояния? Никогда им этого не прощу…

— Пойдем домой… — шепчет она и опускает свои глаза, опухшие от пролитых слез.

Я подписываю все необходимые бумажки, получаю предостережение не пропадать с радаров, пока ситуация не проясниться и мы выходим из этого гадюшника под негласным названием ментовка.

Понимаю, что влип по полной и сам, скорее всего, не вытяну эту ситуацию. Но обращаться к отцу не хочу, начнет опять упрекать меня не в способности постоять за себя и справится с мелкими проблемами.

Садимся в машину и краем глаза вижу, как Кира пытается незаметно прикрыть свои проступающие слезы. Сдерживается, но, кажется, у нее это плохо получается.

Ее можно понять. Я и сам еще ни разу не был так зол.