Мажор. Недетские игры (СИ)

– Саша. Тебя зовут Саша. Только дурная ты, Саша Белинская. Ради этого под колеса бросаться.

– Но ты же спас.

– Обещал потому что. Всегда с тобой.

Глава 30. Стас

Глава 30. Стас

Я тебе не послушный влюбленный мальчик. Выйдешь из машины — твой ромашковый тебя обратно повезет. Либо со мной остаешься, либо к нему валишь. Выбирай!

Стас.

Стою и жду лисицу у здания прокуратуры. Можно сказать, в тылу врага. Она должна была уже давно освободиться, и мне бы написать и спросить, но раз за разом находил причины не делать этого.

Как и не звонил. Телефон покалывает кожу. Экран постоянно загорается, и я смотрю на время.

Нервничаю, блин.

Пытаюсь понять, как я пришел к этому. В какой-то момент будто провалился в эти отношения, которые изначально были невозможны. И я знал, что они невозможны!

Мой озадаченный мозг битый час решает, когда зависимость от Белинской стала настоящей болезнью.

Я же сделал все, чтобы она возненавидела меня и проклинала. Получилось ровно наоборот. Лис вгрызлась в меня бульдожьей хваткой, а я как бы и рад этому. Кайф от этого получал и по капельке сам вгрызался в нее.

Должен жалеть, что сдался, а я, как дурак, все глаза стер, рассматривая входную дверь в прокуратуру.

Упрямая лисица! Твое упрямство только сердце мне заводит.

Девчонка выходит и летящей походкой спускается по лестнице. Юбка на ней еще такая вся воздушная, как зефир. Сердце замирает, и я по-идиотски улыбаюсь, рукой ей машу, надеясь, что заметит.

Лис тормозит, чуть не спотыкается. Расслабленная полуулыбка медленно сходит, вместо нее шок и неверие.

Сам замираю. В ушах звенит, не прекращая. Никогда не попадал в такие ситуации. Мне хочется подойти к ней и к себе прижать. Тесно-тесно. Чтобы ребра хрустели.

Тахикардия усиливается.

Походу, я здорово встрял с этой лисицей.

– Ты как здесь оказался? – сбивчиво спрашивает, когда мы все-таки встретились посередине пути.

Белинская то и дело оборачивается, на здание смотрит. Взгляд шальной, беглый.

Ей неуютно сейчас стоять со мной рядом. Гадкое чувство ненужности вновь разливается по венам. Только не от Сашки, только не от нее.

– К тебе приехал. За тобой, то есть.

Смотрю ей в глаза и страх читаю.

– Не надо. Уезжай, Стас.

– Не хочешь меня больше видеть? – горько шучу. Смешок вырывается короткий и нервный.– Сдаешься, значит?

Зависимость провоцирует ломку.

– Нет, что ты. Сейчас отец выйдет. Ему не нужно знать, что мы...

Саша недоговаривает. Входная дверь открывается, и на пороге показывается прокурор собственной персоной.

Выправка офицерская, взгляд профессионального снайпера. Первый выстрел в межбровье получил секунду назад.

Больно.

– За тебя боюсь, дурной, – шепчет так сладко, что мой страх улетучивается быстрее спирта с поверхности.

Губы растягиваются. Адреналиновый всплеск кружит голову, столько сил в себе чувствую, что горы свернуть могу. Чувство страха притупляется.

Хоть сейчас с места в карьер.

– Добрый вечер, – твердо, почти по-деловому здоровается Белинский.

Руку для приветствия не подает. Недостоин я.

– И вам добрый.

Прищуриваемся одновременно. Острый взгляд оценивает меня по только ему известным критериям, а я настырно позволяю ему это делать и ни на градус не сдвигаю свой взгляд.

Пусть оценивает.

Я – не мой отец.

– Вы по какому вопросу к моей дочери?

В горле чувствуются хрипы, но выглядеть малолетним мальчишкой не могу. От сгущающихся над головой туч становится очень темно. Того и гляди ливанет.

– Встречаюсь с ней. На свидание вот хочу забрать. Разрешите?

Если можно сощурить глаза еще уже, то прокурор это сделал. На меня смотрят узкие щелки ртутных глаз.

Красные ромашки, что ль, надо было купить?

– И куда?

Саша стоит ни жива ни мертва. Кожа белее белого, цвет губ как мел.

Мнение отца для нее важно. Она послушная дочь, а я… недостоин ее. Это так. Это гложет и не дает радоваться в полную силу.

– Послушай, Стас Аверин, у моей дочери есть молодой человек…

– Ромашковый который?

Атмосфера между нами снова меняется. Из тотально напряженной становится густой и опасной.

– Она же сожрет его. Лисица моя.

Усмехаюсь и чувствую, как лис схватила меня за руку и сжимает ладонь. Она у нее холодная еще такая, словно Сашка замерзла.

Ничего, сейчас в машину усажу, подогрев включу, и согреется. О другом способе стараюсь при ее отце не думать. Прокурор вмиг раскусит, а я для лис стараюсь стать правильным парнем.

– А я сожру тебя, если с Сашей что-то случится, – давит интонацией и своей энергией.

На мгновение становится очень тихо вокруг. Точно будет гроза.

На крыльце прокуратуры скрипит дверь и выходит, мать его, этот ромашковый.

Как чувствовал.

Кровь сворачивается при взгляде на него. Довольный, будто договорившись с отцом Сашки, она автоматом уже его.

Ревность раздирает когтями.

– С ней все будет в порядке. Обещаю, – не перемещая взгляда с василькового, отвечаю.

По телу разряды проходятся. От наших сцепленных рук, от разговора, от этого гребаного дождя, что все-таки льет с неба. Какое-то кино получается.