Мажор: Путёвка в спецназ

– В том, что наши «доброжелатели» уверенны, что Егор там?

– Да! Заметь письма то тоже через эту часть идут, я потому эту учебку и выбрал.

– Эхе-хех… Жаль, что нельзя узнать, что и где Егорка… Мигом спалимся. Стоп, а он случайно не в этой части? А то может, мы сами себя перехитрили?

– Да нет, – засмеялся начальник СБ. – Я же из дома звоню регулярно в часть, там Серёга Ремизов рулит, ну да ты ж его знаешь! И хоть линия защищённая, он по честному рассказывает, как там Егор служит…

Мужчины довольно засмеялись. А что? Егор в безопасности. Враги в неведении, а уж найти и разобраться с ними дело времени.

– Я вот что думаю, – Милославский потёр подбородок и задумчиво поинтересовался: – А если Егор действительно контракт подпишет?

– И что? Для тебя это проблема?

– Смеёшься? Мне контора должна как земля колхозу, сына уж точно вернут, – засмеялся бывший полковник ГРУ. – Но вот если он сам захочет? Что тогда делать будем?

– Хм… Толь, а может по мере поступления? В конце концов, это будет поступок! Чего я от твоего сына ну никак не ожидаю. Мне кажется, он дни считает до дембеля. Там ведь баб нету, а это такой аргумент, что никакие золотые горы не перевесят. Да и какие там могут быть горы? Он за вечер на баб может спустить больше, чем иной генерал за месяц зашибает…

– Ну, давай выпьем, – улыбающийся Милославский поднял бокал. – За то чтоб два года быстрее пролетели, и мы наконец-то, нашли того, кто так сильно хочет умереть!

ГЛАВА ПЯТАЯ

А у меня появилось «погоняло». Сам виноват: ведь наш разговор с Рогожиным, тогда – во время боя, кто-то из парней «подслушал». И я стал Мажором. Хотя почему бы и нет, как это ни странно, но негативного окраса здесь не присутствует. Даже оттенок некоторого уважения: я здесь – с ними… Так что пусть будет!

Ведь я уже никогда не стану прежним и не смогу смотреть на жизнь так же, как раньше. Как там поётся в песне? «И мы убивали, и нас убивали…» Все! Мы все изменились: уйдя на это проклятое задание мальчишками – вернулись солдатами… переступив невидимую черту. Убивая спящих бандитов и теряя боевых товарищей сложно воспринимать мир, как раньше. А так же стали палачами: запытав насмерть Аслана. Именно палачами, а не убийцами. Ибо это была кара! Заслуженная кара!

И теперь никто не назовёт нас «зелёными». И самое главное: что никто не струсил и не смалодушничал. Вот и офицеры бригады ВДВ, к которой мы были приписаны, посматривали в нашу сторону с толикой уважения. И работа стала более серьёзной, мы больше не страдали ерундой, а занимались настоящим «поиском». Сутками шерстили леса в поисках боевиков и находили… Устраивали засады, но в основном тихонько вырезали спящих или наводили на бандитов более крупные силы, если их было слишком много. Но такое было только пару раз.

А со мной стали происходить странные вещи. Например: идя по тропе, я замер, от странного ощущения. Налетевший на меня Санёк зашипел:

– Ты чего замер? Так и убиться недолго!

– Не знаю, Сань. Странное ощущение… – приседаю к земле. В шаге от меня, в лучах заходящего солнца, блеснула проволока. – Растяжка! Мать её!

Обезвредив одну, я таким же образом, почувствовал ещё две. Где-то рядом враг! Мои ожидания не обманули. Дозор бандитов мы заметили раньше, чем они нас – двигались-то почти ползком.

Отправив Саню назад к командиру, не трогая дозор, тихонько пополз на разведку. Контрабандисты! Скорее всего, наркотики, хотя, кажется, оружие тоже везут.

Рогожин решил действовать по отработанной схеме: дождаться пока уснут и в ножи. А что? Арестовывать их что ли? Помню: командир, как-то сказал, что уважать себя перестанет, если начнёт надевать на мразей наручники. Да и кто нас упрекнёт? Кончим этих, наркоту сожжём, оружие взорвём или, в крайнем случае, закопаем… Всё равно, не за деньги работаем – за идею. Свою идею – убить как можно больше бандитов. Тогда у них не будет шанса: отмазаться и вернуться… А для того чтоб показать, что мы работаем, хватит и тех, кого расстреливаем из засад…

Окружив стоянку, сняли часовых, не единым звуком не выдав себя – начали! Страшен спецназ в своей слаженной работе… Бесшумные тени метнулись в ночи, раз и девять человек отправились на тот свет!

– Твою мать! Ты что, охренел? – недовольный командир, сурово нахмурившись, смотрит на Саню. Тот же, как нашкодивший котёнок, опустив голову, молчит. – Я жду объяснений!

– Виноват!

– Это я и без тебя вижу! Может, тебя тоже на недельку в госпиталь: нервы подлечить?

– Но я ведь не раненый!

– А я тебе сейчас в нос дам и будешь раненый! Ты сколько раз в этого ублюдка нож воткнул?

– Не знаю, – Санёк всё ниже опускал голову, чувствуя свою вину.

– Посчитай.

– Может не надо? – без всякой надежды интересуется Сашка.

– Считай! – командир не умалим.

Тяжело вздохнув, подходит к окровавленному трупу, пытается посчитать нанесённые им же ножевые ранения. Но в том месиве, что представляет из себя грудь и живот жертвы, трудно что-то разобрать. По крайней мере, в свете луны точно. Вынув нож, разрезает одежду и считает:

– Двенадцать.

– А должно быть?

– Одно.

– О как! – Рогожин качает головой. – И откуда остальные?