- Простите, дорогой Пётр Дмитриевич! – добродушный писатель попытался успокоить расстроенного гостя. - Такова жизнь. Все приключения когда-нибудь заканчиваются. Мой герой сел на корабль и уплыл в Петербург.
- Но, почему? Почему? Это произошло именно в той книге, которая посвящена мне?
Вселенец развёл руки. - Хотя бы потому, что у меня нет новых идей. Муза, понимаете... - она, ушла. Именно в тот момент, когда я дописал вторую книгу.
Волконский хитро прищурился. Подмигнул левой бровью. Потёр пальцами, как будто начал считать деньги. - Скажите, мой самый талантливый друг, а сколько стоит вернуть музу и продолжить приключения героев? От вас муза ушла. Ко мне пришла. Назовите цифру? Я подкину вам несколько идей. И вы продолжите писать.
- Нисколько. Я не работаю по подсказкам других. Я пишу только свои мысли!
- Дам пятьдесят тысяч!
- Нет.
- Дам кругленькую сумму и набросаю черты будущего романа.
Восходящая звезда мировой литературы упёрся и не хотел отступать. - Даже не просите. Нет. Нет и еще раз, нет!
- Милый князь! Два пожелания в сюжет. Всего, два! И естественно – хорошие деньги.
- Я решительно не согласен. Но, слушаю. Тем более, если желания, два – тогда два раза по пятьдесят.
Волконский обрадовано защёлкал пальцами. Вытянул указательный. - Первое. Пусть, Танин вместо путешествия на корабле, совершит полёт на воздушном шаре. О такой возможности я читал в газетах. Путешествие по воздуху - это было бы захватывающе и интересно. И второе... Пускай он попадёт на остров, где есть пираты. Кирилл Васильевич, мне очень понравилась первая книга про пиратов. Так, что – пожалуйста, пусть снова появятся пираты и сокровища. Договорились?
- Это всё?
- Да.
Хитрый вымогатель погонял воздух между щёк. Показал, с каким титаническим трудом, ему удаётся побороть свои внутренние принципы. - Хорошо. Вы приносите сто тысяч. А я, допечатываю, в текущий тираж, аннотацию к следующему роману…
***
Группа военных, измазанных, помятых, уставших, недовольных, после отрывки окопов, стояла в шеренгу по одному.
Подполковник Ланин недовольно ходил вдоль строя. – Господа офицеры, плохо! Очень плохо. Лучшее время: час пятьдесят две. Худшее: два сорок семь. И это! Копают, офицеры! Родные отцы – полка! Представляю, что будет, если начнут рыть солдаты?
Он вздохнул так глубоко, словно собрался вытянуть из воздуха всю отрицательную энергию.
- Чего молчим? Не слышу оправданий. А может я плачу вам мало? Так, нет. Получаете в семь раз больше, чем ваши коллеги в других бригадах. Или у вас условия службы тяжёлые? Снова, нет! Живете как бояре, почти в царских условиях. Кормлю, пою, одеваю. Развлекаю в вечернее время. Даже театр завёл! В чём дело, господа? Неужели трудно выкопать окоп за установленное уставом время? Что такого - тяжёлого? Взять лопату и спокойно побросать мягкую земельку?
- Ваше высокоблагородие, мы не приучены кидать землю, - раздался едва слышный голос. - Мы артиллеристы, а не землекопы. Навыков у нас, нет.
- Кто сказал?
- Подпоручик Сиделкин, - смельчак вышел из строя.
- Подпоручик?! – на него посмотрели так, как будто собрались живым закопать в землю. - Мне плевать, что у тебя нет навыков и ты не землекоп. Ты, что хочешь? Служить и получать деньги? Или хвастаться всем, что «белая кость» и не умеешь копать?
- Служить, ваше сиятельство.
- Тогда найди умелого мужика, попроси научить держать лопату в руках. И тренируйся по вечерам, ночам, выходным. Но, чтобы через неделю в норматив, поставленной мной, вошёл. Ты меня, понял?
- Так точно.
- Это касается всех. Повторю, ещё, раз! Кто не желает. Чего-то там не умеет. Относит себя к высшей касте. Или не успевает выполнять мои приказы – тому, нет места в бригаде. Понятно?
Подполковник взял паузу и несколько раз прошелся вдоль строя.
- Ваше сиятельство, - раздалось робкое трепетание шеренги. - Можно копать быстрее, если кроме лопаты использовать другой инструмент: кирку, лом, топорик.