Мажорка

Пройдя на кухню, я обнаружила на столе следы недавнего пиршества: почти пустую бутылку водки, фарфоровые тарелки с остатками салатов и закусок. На краю стояла стеклянная пепельница, наполовину наполненная окурками.

– Вот сука! – пробасил из комнаты здоровяк.

Я прошла к нему и ноги тут же подкосились от увиденного: рядом с диваном лежал на спине лысоватый пожилой мужик. Под ним разлилась огромная лужа крови. Кто-то воткнул ему в грудь нож почти по самую рукоятку.

– Быстро уходим от сюда, Михась! – рявкнул мужик, и подхватив меня под руки, потянул в подъезд.

– Постой… там же человека убили… – удивленно пробормотала я.

– Давай быстрей! – он залепил мне пощечину. – Очнись, придурок!

Я застыла на лестничной клетке совершенно ошарашенная.

– Сейчас менты слетятся, бежим в машину!

Когда мы вылетели из подъезда, в арку двора въезжал полицейский желтый «Уаз».

Два сержанта с автоматами выскочили из машины и бросились нам наперерез, угрожая оружием:

– Не двигаться! Руки вверх!

– Это подстава, Михась, – пробормотал здоровяк, поднимая руки, – не вздумай у «мусоров» ничего подписывать. Говори все – как было.

Из «уазика» вышел маленький седой мужичок в старом потертом костюме и вошел в подъезд. Через минуту он вернулся и крикнул автоматчикам:

– Пакуйте клиентов и везите в отделение. И глаз с них не спускайте. В квартире труп.

– А ты, Василич? – тихо спросил рыжий полицейский.

– Я пока здесь опергруппу подожду.

Нам надели наручники и затолкали в задний отсек полицейского «Уазика».

Здоровяк всю дорогу молчал, и только когда подъехали к участку, тихо сказал:

– Михась, не вздумай ничего подписывать, даже если опера начнут прессовать. Как только я Архипову позвоню – он сразу вытащит нас из этого «гадюшника».

Когда мы поднимались по ступенькам, рыжий полицейский больно ткнул меня дулом автомата в спину.

– Осторожней, урод! – крикнула я.

Он опешил, и вдруг резко ударил меня по пояснице прикладом. В глазах сразу помутнело, я охнула от боли и растянулась на бетонной площадке перед входом.

– Сычев, осторожней с подозреваемым! – рявкнул грозный голос. Я осторожно подняла голову. У дверей стоял мужчина с густыми черными усами и в полосатом свитере.

– Товарищ капитан, да я слегка его, чтобы не дерзил. Я же не виноват, что он нежный, как девочка, падает сразу.

Рыжий осторожно похлопал меня по щекам, помог приподняться и приоткрыв дверь, повел по узкому коридору. Вскоре он по затолкал меня в небольшое помещение. Худой, как цапля, сержант с красными глазами, быстро подошел и вывернул у меня все карманы. Он даже заставил снять ботинки и заглянул под стельки.

В углу, за столом, сидел неопрятный толстяк в полицейской форме. Он что-то быстро записал в журнал и махнул рукой:

– Сычев, веди задержанного к Лихолетову.

Рыжий грубо схватил меня за плечо и поволок по лестнице на второй этаж.

– А можно по аккуратнее?

– Иди, придурок… – нахмурился полицейский, – или тебе мало было там, на ступеньках?

Вскоре я оказалась в душном прокуренном кабинете с решетками на окнах. Усатый мужик в свитере, которого я уже видела на улице, жестом показал на стул. Я осторожно присела.

– Наручники снимите, – рявкнул усач.

Рыжий освободил меня от наручников, и сразу вышел из кабинета.

Я осторожно потерла ушибленную поясницу. Все. Писец этому рыжему ментенку… Через пару дней Олег на его лице спляшет джигу.

В горле сильно запершило от табачного дыма. Два молодых парня за соседними столиками, безостановочно дымили, с интересом поглядывая на меня, как на заморскую диковинку.

– Михаил Иванович Ломакин. Тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения. – не глядя на меня, записывал в блокнот усатый. – Все верно?

– А я откуда знаю? Вообще-то я думала, что вы моложе.

Парни за столом тихо заржали.

– Я про вас сейчас говорю, – тут же нахмурился мужик.

– Вообще-то я первого года рождения. Две тысячи первого.

– Михаил Иванович, хватит ломать комедию. Вы сейчас подозреваетесь в умышленном убийстве. Это сто пятая статья. До двадцати лет лишения свободы. А вы тут клоуна из себя строите!

– Скажите, а можно не курить в кабинете? Я не переношу табачный дым. И вызовите этого рыжего ублюдка, который ударил меня автоматом по спине. Я хочу сейчас же написать на него заявление.

– А в ООН вы не хотите заявление написать?

– Я вообще не понимаю, почему меня привезли в отделение, и по какому праву у вас избивают задержанных.

– Хорошо. Я смотрю – вы весельчак. Пока хорошенько обдумайте все в камере. И кстати, я забыл представиться. Капитан Андрей Сергеевич Лихолетов. Убойный отдел. Не слышали про меня?

– Нет. Скажите, мне можно сейчас позвонить отцу?

– Сержант! – крикнул капитан, – куда определили его подельника?

Дверь приоткрылась и показалась голова рыжего:

– В девятую.

– Этого упыря посадите в шестую.

– Точно в шестую? – удивился полицейский, – к «Учителю»?

– Выполняй, – грозно рявкнул усатый, – и не трогай его больше, а то воняет очень сильно.

Сержант кивнул и опять повел меня вдоль по коридору.

– Наслаждайся последними часами жизни, урод, – тихо сказала я рыжему.

Но он в этот раз даже не обратил на меня внимание.