Мажорная лапка (СИ)

Когда все напились горячего чая, мы с Потапом выгнали молодняк на мороз, раздав лопаты. Прихватив свои именные инструменты, вышли следом за парнями. Снега за ночь действительно выпало изрядно, почти по колено. Небо над головами и не думало светлеть. Серые хляби продолжали ронять на землю обильные хлопья. Так что, если не потрудимся, завалит по самые окна наш бетонно-стеклянный домик на берегу родной реки. Серо-стальные воды судоходной Мартышевки обегали окраину Н-ска, а через пару километров впадали в Иман, реку уже федерального значения, по которой в летнюю навигацию доставляют грузы в северные города. В этом году, удивительное дело, не только Иман, но и наша Мартышка нагло отвергла ледяные оковы и влачила стылые воды по проторенному пути.

Выйдя из бытовки, мы постояли, любуясь прозрачной пеленой падающего снега, подышали морозным воздухом, а затем решительно взялись за белое покрытие. Потап Петрович крякнул, ухватил лопату поудобнее и вгрызся в снежную гладь пыхтящим бульдозером. Судя по следам, уходящим за угол здания, Толик с Андреем решили вдвоём расчистить сорокаметровый причал. Ну и хорошо. Я повёл плечами под телогрейкой, разминая сонные мышцы, и поспешил присоединиться к напарнику. Через десять минут телогрейка повесилась на перилах центрального входа, от нас с дедом валил пар, а на душе пели канарейки, попутавшие лето с зимой. Прикинув оставшийся фронт работ, я усмехнулся. Ещё минут десять, и можно будет идти в родной кабинет, который я устроил себе рядом с бытовкой, без вывески и прочей чепухи.

С моим инкогнито в фирме вообще забавная история. Я ведь уже рассказал, что о моей персоне знают только четыре человека? Есть ещё пятый, но это уже не кит. Это титан моей безопасности, давний друг семьи и по совместительству бессменный охранник на входе в мои пенаты Аркадий, бывший фээсбешник и любитель новых сортов пива. Уж за него можно не волноваться – не сдаст. Можно бы сказать, что жизнь удалась. Но язык не поворачивается. Очень не хватало самых родных и близких людей, до боли в голове и бешенства в сердце.

Когда десять лет назад меня, детдомовца и асоциала, попытались «грузануть» бывшие владельцы вокзала на немаленькую сумму, собираясь отхапать квартиру, оставшуюся в наследство от погибших в авиакатастрофе родителей и младшего брата, Аркадий, друг нашей семьи, сделал пару звонков. Приехали ребята на конверсионном бэтээре в количестве штук десяти и популярно объяснили браткам, что жизнь штука полезная, а вот участок на кладбище для каждого одинаковый, будь у тебя хоть вся пасть в золоте. Собеседование с ветеранами Афгана так впечатлило бандитов, что они с перепугу отписали мне этот вокзал, а сами быстренько исчезли из Н-ска. Подарок судьбы я смог удержать, да ещё и судоходную фирму открыл, прикупив три дряхлых корыта, и развил до нынешнего состояния, когда можно не думать о хлебе насущном и позволить себе вот так вот, с лопатой наперевес, чистить снег у родного офиса рядом с рабочими.

Поначалу меня не волновало то, что работники не знают в лицо своего генерального, а потом это стало даже забавно. Слышал о себе столько разного за эти годы. Виталич помог оставить всё как есть, и наши дамы знают меня лишь как постоянного клиента, судовладельца и холостяка. Их стараниями я стал постоянным гостем на корпоративах компании «Судаков и Ко». А у причала постоянно мелькали три моих речных сухогруза. В итоге так и получилось, что в глазах офисных работников я оказался странным типом с замашками панибрата и нувориша. И меня это более чем устраивало – вносило в жизнь некоторый дополнительный интерес. Поразительно только, что за десяток лет никто так и не связал воедино то, что лежит на поверхности. Забавно…

Крупные хлопья снега не успевали коснуться кожи, таяли, превращаясь в капельки воды. Я подгрёб остатки снега у крыльца к стене, поддел слипшийся ком лопатой и отнёс к куче этого добра возле речного берега метрах в десяти. Вернувшись к крыльцу, с сомнениями оглядел мраморные ступеньки и помахал Аркадию. Охранник невозмутимо вынес мне из тёплого холла веник, и я принялся обметать крыльцо, надеясь, что снег всё-таки уймётся, и после обеда не придётся разгребать новый завал. Пока я ковырялся веником в щелях мраморной кладки, сзади зашуршали колёса подъезжающего автомобиля, хлопнула дверца, и хрипловатый баритон с ленцой произнёс:

- Ты бы, дядя, обмёл мои туфли.

Оба-на… Я усмехнулся, подмигнул офигевшему Аркадию, ждущему веник, напустил на себя вид работяги и развернулся со словами:

- Баре давно кончились. Могу веник дать, сами и обметёте.

У крыльца стоял парень лет двадцати пяти с аккуратной причёской на светловолосой голове и пронзительно-жёлтыми глазами, прищур которых не обещал ничего хорошего. Одет посетитель был в дорогое пальто, из-под полы которого острыми стрелками на мир смотрели брюки явно фирменного костюма и носки идеально начищенных туфель. Если бы не налёт презрения в янтарных глазах мужчины, я бы представился сразу, но чёрт меня дёрнул скривиться и добавить к уже сказанному:

- Ручонки-то не переломятся, думаю.