Мазохистка (СИ)

- Может быть, ты сама себя еще плохо знаешь и не догадываешься, что кроется внутри.

- В любом случае, у меня внутри не кроется желание всех убить и это бесконечная ненав… – я осеклась, вспомнив свои недавние тренировки.

- Может быть, ему и плевать на весь мир, но в людях он неплохо разбирается, – заметил Лусс. Я молчала, не зная, что сказать.

Три недели я, практически, не выходила из комнаты Луссурии, позволяя себе только непродолжительные тренировки по утрам, так как в это время, я знала, босс еще спит. Каждый день я молилась, чтобы приехал Скуало и, если не помог, то… Я сама не знала, чего жду от его возможного приезда, но хотела хотя бы увидеть его перед тем, как стану собственностью Занзаса, его вещью. Но Суперби не возвращался, и каждую ночь я со страхом понимала, что еще на один день приблизилась к «страшной дате». Луссурия пытался ненароком выяснить у босса, когда тот был особенно пьян и в, более-менее, хорошем расположении духа, когда вернется капитан. За неделю до моего переезда, он сообщил, что Занзас отправил Скуало на месяц, а это значит, что когда он вернется, то, скорее всего, все уже случится. Еще босс поручил Луссу позаботиться о снабжении меня противозачаточными таблетками, так как он, естественно, не хотел никаких детей. Время шло, надежда моя таяла с каждым днем. Я старалась почаще думать о Скуало, но от этого становилось только больнее – едва я осознавала, что никогда уже не смогу быть с любимым человеком, на глаза наворачивались слезы. Я все больше молчала и стала похожа на собственную тень. За три дня до судьбоносного вечера с задания вернулся Бельфегор, Луссурия все ему рассказал, и у принца случился настоящий срыв. Я при этом не присутствовала, но Лусс сказал, что никогда не видел Бела таким мрачным. Однако, когда он зашел ко мне в комнату, он постарался вести себя, как обычно. Я не выдержала, уткнулась ему лицом в плечо и зарыдала. Принц молча меня обнял и гладил по спине, пока я не успокоилась. Хоть мы и не говорили, на эту тему, страшное число неумолимо приближалось.

====== Часть восемнадцатая. ======

Это был последний вечер, когда я еще оставалась свободной. «Возможно, уже этой ночью я…» – от этой мысли меня передернуло. Целый день меня мутило от страха перед предстоящим. Я не знала, что мне делать, но понимала, что от судьбы уже никуда не уйти. Никто не мог перечить Занзасу, и он возьмет, что хочет – то есть, меня. Я взяла таблетки, которые мне купил Луссурия, и выпила одну. Потом попросила у него бутылку вина – «чтобы не так страшно» – он с грустью посмотрел на меня.

- Прости, Реночка, что я никак не могу тебя от этого защитить, – он опустил взгляд.

- Ничего, я уже смирилась, – соврала я. От одной мысли о ночи с Занзасом меня трясло. – Никто не смог бы мне помочь. Даже… – Я отвернулась. “Где он сейчас? Наверное, забыл обо мне уже давно…”

Я ушла в свою комнату, в его комнату, чтобы в последний раз ощутить себя… кем? Его женщиной? Чушь, он наверняка даже не вспоминал обо мне все эти дни. Все эти долгие, мучительные, полные тоски и одиночества дни. Для меня. Но не для него. Я открыла шкаф, достала ту самую белую рубашку, от которой еще исходил слабый аромат его тела, надела ее на себя, села на подоконник и откупорила бутылку. Я пила из горла и смотрела в окно, на медленно скатывающееся за горизонт оранжевое солнце. Предзакатные лучи скользнули по моему лицу, заставляя блестеть и переливаться мокрую дорожку на щеке. С досады я смахнула ее рукавом и обвела взглядом эту, ставшую такой родной, комнату. Стол с месяцами не разбирающимися бумагами, полки с книгами, большую половину которых я уже прочитала, большую кровать, на которой месяц назад лежал истекающий кровью Скуало, коллекцию мечей, на которой мы так и не успели потренироваться. Я не заметила, как выпила половину бутылки, и в голову мне стали лезть страшные мысли. Глаза мои остановились на одной из висевших на стене катан. «Наверное, это лучшее, что я могу сделать. Это единственный выход. Я могу быть только с ним, и ни с кем другим». Я отпила для храбрости еще пару глотков, и тут внезапно дверь распахнулась с такой силой, что я от страха выронила вино на пол. Глаза мои широко раскрылись от изумления – на пороге стоял он – со сбившимся дыханием и с пыльной дорожной сумкой в руке. «Я напилась и мне чудится, что…» – я не могла поверить, что он вернулся в тот самый момент – ведь такое бывает только в книжках. Суперби стоял на пороге, не двигаясь, и смотрел на меня так, словно…

- Ску… Скуало, – сорвалось с моих губ, а рука непроизвольно потянулась вперед. Он бросил сумку куда-то вбок и большими шагами направился ко мне:

- Занзас никогда мне этого не простит!