Мазурка для двух покойников

По дороге домой Раймундо, что из Касандульфов, почти все время угрюм и молчалив, едут они в старом «эссексе», купленном сеньоритой Рамоной у одного португальца, черный торжественный «паккард» и белую изящную «изотту-фраскини» реквизировали в начале войны, и их никогда больше не видели, кому-то послужат.

– О чем думаешь?

– Ни о чем, видишь ли, в голове вертится одна мысль, которая мне не нравится…

Льет учтиво, любовно, кротко на зеленое пустынное поле, на хлеб и кукурузу, пожалуй, льет без галантной учтивости, без покорной любви, без кроткого и радушного спокойствия, льет, пожалуй, порывами, внезапными ударами, потому что у дождя тоже отнята его стихия, Раймундо, что из Касандульфов, сидя рядом с сеньоритой Рамоной, снова говорит словно с неохотой:

– Испания – труп, Монча, не хочется верить в это, но очень боюсь, что труп. Неизвестно только, сколько будем тянуть с похоронами. Как бы хотелось ошибиться! Чтобы она не умерла, а только обмерла и могла очнуться! Как прекрасна Испания, и как ей не повезло, знаю, что этого нельзя говорить, но сама видишь – у испанцев почти не осталось энергии жить, мы должны чудовищно напрягаться и тратить все силы на то, чтобы нас не убили другие испанцы.

Сеньорита Рамона и Раймундо, что из Касандульфов, прибыли в деревню перед заходом солнца.

– Я останусь у тебя, Монча, я устал и лягу без ужина.

– Как хочешь.

Жизнь продолжается рядом со смертью, известно, закон Бога, другие называют это инерцией, а третьи даже не видят, как проходят и жизнь, и смерть.

– Ты немного бледна, Нунчинья, плохой цвет лица.

– Да, три или четыре дня плохо сплю, не знаю, что со мной, возможно, непорядок с месячными.

Гауденсио играет на аккордеоне без энтузиазма, голоса чужаков не могут вдохновить сердца, Марта Португалка из заведения Паррочи, женщина почтенная и любезная, хорошо знает службу.

– Я делаю то, что знаю, и тружусь с охотой, мне платят за удовольствие, сама я денег не спрашиваю.

Гауденсио играет вальс Штрауса «Сказки Венского леса», очень романтичный и изящный, очень элегантный; сержанту Клементе Паломаресу, от интендантства, нравится терзать женщин, нравится избивать их, по правде, это всем нам нравится, лишь бы найти такую, которая позволит, и деньги, чтобы хорошо заплатить. Марта Португалка говорит ему:

– Мне платят за удовольствие, пока платишь, все идет, понял? Но если доведешь меня до крови, я прокляну мать, что тебя родила, а если заставишь плакать, убью, клянусь Богом!

– Я тебе подарю рубин и жемчужину, Марта, рубин, как капля крови, а жемчуг – слеза.

– Ладно.

Пура Парроча пахнет чесноком, не то что любит его, а по нужде, у Пуры Паррочи повышенное давление, чтобы сбить его, она завтракает с чесночным маслом, чеснок – хорошее средство от чумы, также годится от вампиров и от глистов, плохо, что запах остается в дыхании. Дон Анхель Алегрия, ортопед, протезист, коллекционирует эмблемы: Социальная защита, Мигель де Сервантес Сааведра, первый среди испанских гениев, Испанская пехота, стрелок XVIII века, Мальорка, сверкающая жемчужина смеющегося архипелага, дон Анхель страдает орхитисом и шар у него вздулся, как цветная капуста, девушки Паррочи бегут от него, как от чумного.

– Нет, нет, пусть спит со своей женой, а если не нравится, пусть терпит, все мы терпим в этой жизни, у дона Анхеля яйца сгнили, не хочу стать несчастной навсегда, я живу, чтобы быть здоровой.

Мамеде Педрейру приговорили к смерти, так как его поймали в горах с оружием, это очень серьезное преступление, его мать стала на углу, где должен был пройти Франко, и бросила ему бумагу с просьбой о помиловании, конвой подумал, что бомба, и ее застрелили, генерал Франко, прочтя бумагу, помиловал Мамеде Педрейру, заменив гарроту на 30 лет принудительных работ, Мамеде Педрейра убежал при пересылке и сейчас прячется в доме Хурхо Ламейро, никто не знает, но жена-то знает, жена его очень решительна и надежна, Мамеде Педрейра живет на дне сухого колодца, у него подушка и одеяло, пищу получает, когда тянет веревку блока, каждые 2–3 суток поднимается по ночам, выходит поразмять ноги и немного помыться.

– По мне, можешь быть здесь сколько хочешь, и Кармен тоже так думает, это не будет продолжаться всю жизнь.

– Не знаю, что сказать, может длиться дольше, чем все мы думаем.

В горах бродил, много лет назад, парень, Ласаро Кодесаль, волосы рыжие, как перец, взгляд чистый, как вода в источнике, Ласаро Кодесаля убили мавры, и уже никто о нем не помнит.

– Даже ни одна из девушек, которых он брюхатил?

– Ни одна.