Мазурка для двух покойников

Робин Лебосан вернулся к написанному, он знал на память целые абзацы и помнил вплоть до помарок, Ласаро Кодесаль был первым мертвецом в этой правдивой истории, в самом начале ее говорится: «Робустиано Тарульо умер в Марокко, на позиции Бени Улихек, его, скорее всего, убил мавр – кабил из Бени Урриагеля; Робустиано Тарульо здорово умел портить девушек, то есть делал это искусно, кроме того, любил» – и т. д. Последний мертвец еще жив, в этой бесконечной истории всегда кто-то вот-вот умрет, она – нескончаемая цепь мертвецов, движущаяся по инерции, Ласаро Кодесаль Гровас может быть Робустиано Тарульо Гровасом, может и не быть, война случилась давно, с одной стороны христиане, с другой – мавры, тут не считаешь, тогда известия запаздывали, и люди меньше пугались и ожесточались, болезней было больше, но меньше проливали кровь без причины, кровь, которая льется, это не количество, а пропорция, я уже понял.

Танис Гамусо силен, как бык, одной рукой остановит мула, псы Таниса Гамусо благородные и спокойные, мощные, храбрые и мирные; когда разозлятся, кусают, это всем известно, Султана и Морито достаточно, чтобы испугался сакумейрский волк или кабан из Вальдас Эгоас, что карабкается на дубы за желудями; Султан и Морито чуют на расстоянии признаки выродка, девять признаков, правда, не у каждого есть запах, но у двух из девяти есть, пахнут потные руки и унылая висюлька, но чутье есть чутье, Султан и Морито очень уверены в себе и хладнокровны, свирепеют редко, так как они невероятно сильны.

– Что будешь делать?

– А тебе что?

Танис Гамусо словно чокнутый, Танис Гамусо всегда действует быстро, но сейчас он как чокнутый, ясно, что мысли его толкают друг друга, одни в мозгу, другие в сердце, третьи в горле, мысли медленные, привычные, а воспоминания сгрудились, как осы в гнезде, воспоминания предательские и привычные.

– Правда, у тебя болят зубы?

– Кто тебе сказал?

– Правда, у тебя болят уши?

– А тебе что до того?

Танис Гамусо пытается навести порядок в своих мыслях и воспоминаниях, также и в своих желаниях, обязанностях и действиях, страх подобен червю, грызущему костяк души, пожалуй, уже много лет грызущему хрупкие косточки души, но никто об этом не знает, тот шаг, который следует сделать, делай, и все тут, хоть с закрытыми глазами, и ни о чем не спрашивай даже самого себя, надо всеми людьми Закон Бога, закон, что правит нами, Бог словно смотрит в окошечко, открытое в облаках, у Бога всегда луч в руке.

– Все уже обдумано, пусть Господь простит меня, но все уже обдумано, теперь не хватает только прочувствовать все, чтобы начала мучить совесть, сперва немного, потом больше, под конец до боли в зубах и в ушах, и с этого момента все как по маслу, не беда, что побаливают зубы и уши, пусть даже сильно болят, и это не беда, боль уймется.

Танис Гамусо еще ночью приходит на гору Ламиньяс, между Сильвабоа, Фольгосой и Мостейроном, народ спит, собаки лают в утренней сырости, Танис Гамусо идет только с двумя псами, если больше, с ними трудно управиться; когда запахнет кровью, известно, глаза помутятся и псы станут бешеными; если собак больше трех и кровь кипит, они теряют уважение к хозяину.

– Если захочу, брошу, идет дождь, правда, он идет всегда, сейчас сильно болят зубы и уши, но это, конечно, неважно, мне велели делать то, что велели, но не сказали, во вторник, среду или в четверг, время не указали, если хочу, брошу, если хочу, могу бросить, дело в том, что не хочу.

Льет над землею гор, над водою луж и ручьев, над дроком и дубами, гортензиями, нарциссами, мельницей, каприфолисами,[58] кладбищем, над живыми, мертвыми и умирающими, льет над людьми и зверями, прирученными и дикими, над женщинами и травами, лесными и садовыми, льет над горой Сангиньо и источником Боусас до Гаго, из которого пьет волк, а иногда заблудшая коза, льет, как всю жизнь и как всю смерть, льет, как во время войны и как во время мира, приятно видеть дождь, не чувствуя конца, – пожалуй, конец дождя и есть конец жизни, дождь изобрел Господь, как до этого – солнце; льет монотонно, но также и милостиво, льет, и небо не устает.

Танис Гамусо и его два пса бредут под дождем, окутанные безмолвным чутким облаком, Фабиан Мингела (Моучо) Каррупо идет по тропинке из Сильвабоа, пересекает речку Осейру у Вейга де Риба, идет со страхом, уже давно он боится и носит пистолет.

– Если какая-нибудь сволочь преградит мне дорогу, убью, ей-богу, убью!

Танис Гамусо сидит на камне, у правой руки пес, у левой – другой. Танис Гамусо закуривает, глубоко и спокойно затягивается.

– Можно ли убить выродка, как лисицу, не предупредив? Начинает светать, когда Моучо Каррупо останавливается попить из источника Боусас; приближается Танис Гамусо.

– Говорю тебе, что убью тебя, предупреждаю, хоть ты того не стоишь.

Моучо выхватывает пистолет, Танис ударом палки обезоруживает его, Моучо падает на колени, плачет, умоляет. Танис Гамусо говорит:

– Не я тебя убиваю, есть закон гор, я не могу отступить от закона гор.