МбурувичА

Жасмин уже исполнился двадцать один год, но она выглядела, как пятнадцатилетняя девочка: очень маленького роста с рыжими густыми, как у отца, волосами, круглым миловидным личиком, щедро посыпанным веснушками.

Несмотря на свою молодость, Жасмин за короткое время стала пользоваться славой высоко профессионального нотариуса. Через два года среди её клиентов уже были депутаты парламента, министры и даже президент Республики Парагвай.

Томас Кейн гордился своей умной и образованной дочерью. Ведь Жасмин уже принадлежала элите парагвайского общества, что очень льстило бывшему пастуху.

— Она вся в меня! Умница! — часто подчёркивал он в разговорах со своими друзьями, крупными латифундистами.

Одно только беспокоило Томаса, что Жасмин было уже почти двадцать три года, а она была одинокой. Но все разговоры о замужестве дочь резко обрывала:

— Значит, не пришло ещё моё время! Я хочу выйти замуж за мужчину, которого полюблю, а не за того, кто нравится вам, мама и папа!

На Парагвай надвигалась война, Жасмин была уверена, что вооружённый конфликт с Боливией неминуем. Но её родина практически не имела ни армии, ни оружия. Поэтому Жасмин Кейн не только поддержала, но и стала активной участницей движения «Винтовка для каждого парагвайского солдата!». Она каждый месяц жертвовала половину своих гонораров в этот общественный фонд, который собирал частные пожертвования для закупки оружия для парагвайской армии.

Жасмин сходила с ума от злости, читая в утренних газетах об очередном занятом боливийскими агрессорами парагвайском форте в Северном Чако. В своём кабинете она на самом видном месте повесила плакат «Северный Чако был, есть и будет ПАРАГВАЙСКИМ!!!».

После начала мобилизации Жасмин каждый день приходила провожать уходящих на войну солдат. Она старалась подарить кому-нибудь букетик цветов или мешочек с йербой мате.

В этот день всё было, как обычно: сначала митинг на площади. Кейн сразу же увидела этого офицера. Не обратить на него внимания было просто невозможно: огромного роста, с очень широкими плечами он возвышался над всеми солдатами, стоявшими на площади. «Настоящий великан! Он высокий, как старый кебрачо! У него светлые волосы… «— вдруг вспомнила Жасмин слова старого слепого индейца.

— Невероятно, но действительно, он — высокий, как старый кебрачо! Все, стоящие рядом с этим офицером, кажутся просто карликами! Да и волосы, волосы… Они у него светлые! Да, прав был слепой старик! — подумала девушка и внутри у неё вдруг всё оборвалось.

Когда все стоявшие вокруг площади люди, бросились бежать к солдатам, Жасмин не могла сделать ни одного шага. Ей казалось, что её ноги приклеились к булыжной мостовой.

Все солдаты были окружены, провожавшими их знакомыми, друзьями, родственниками. Только этот великан с погонами капитана был одинок.

У Жасмин дрожали колени, когда она, наконец, приблизилась к нему. Вблизи этот капитан казался ещё выше. Он был огромен. Девушка задрала голову, чтобы увидеть его лицо. Но капитан её просто не замечал. Тогда Жасмин стала теребить его за манжету гимнастёрки, великан наконец-то посмотрел на неё.

— Боже мой, какие у него необычные глаза! Они, они зелёные…!

Жасмин захотелось вдруг поцеловать эти красивые глаза. Захотелось ласкать своими губами его лицо… Её тело стала бить сильная дрожь… Ноги подкашивались…

Когда же этот великан, со странным именем Павел, ответил своими губами на её поцелуй, при этом обняв её тело своими сильными руками, она поняла:

— Я люблю этого мужчину! Я уже принадлежу ему!

После этой встречи, Жасмин уже не могла жить, как прежде. Она работала в своей нотариальной конторе, провожала на войну военные формирования, принимала активное участие в патриотических общественных фондах, думая при этом об этом красивом русском великане.

— Боже мой, как он одинок! У него в Парагвае нет никого! — часто содрогалось сердце девушки от этой мысли.

Во снах Павел приходил к ней. Он легко, как пушинку, поднимал Кейн и нежно целовал её, истомившиеся по ласкам, губы.

В начале сентября все парагвайские газеты взорвались сообщениями о том, что боливийский форт Бокерон с ходу был взят частями Первого армейского корпуса подполковника Эстигаррибья. На улицы столицы вышли все её жители, чтобы отпраздновать это событие. Среди них была и Жасмин. Её захлёстывала радость вперемежку с грустью. Кейн знала, что среди тех, кто штурмовал Бокерон, был и Павел. Мужчина, которого она знала всего пятнадцать минут, и который стал ей за это время очень дорог.

Вернувшись домой, Жасмин написала Орлову пространное письмо, в котором поздравляла Павла и всех его боевых товарищей с великой победой над врагами Парагвая.

Утром следующего дня Кейн отправилась на почту, где её и застигла очень неприятная новость. Оказывается, что форт Бокерон не пал! Оказывается, что атака парагвайских войск была отбита с большими для них потерями. Сердце девушки сдавила боль: «А, может, среди тех, кто был убит, числится и он? Нет! Нет! Этого не может быть!».