McCartney. День за днем

Предыстория такова. Битлз переходят из одного гамбургского клуба "Кайзеркеллер" в конкурирующий "Топ Тен". Хозяин покидаемого клуба, Бруно Кошмайдер, грозит ребятам неприятностями. По формальным причинам из страны высылают Джорджа Харрисона. Пол и Пит спешно покидают свое "жилище" — чулан в кинотеатре "Бамби", расположенном во владениях Кошмайдера.

Пит Бэст: "Чтобы все собрать, нужно было возиться в полной темноте. Мы изобрели новый метод освещения, призванный помочь нам собирать багаж воочию.

Мы пришпилили четыре презерватива к старым обоям рядом с дверями и подожгли. Пламя мерцало, презервативы потрескивали, распространяя в воздухе удушливый запах, но все же у нас было хоть немного света. Пока мы укладывались, презервативы почти целиком сгорели, и пламя успело сжечь часть полусгнившей стенной обшивки. Целые и невредимые мы присоединились к Леннону… чувствуя себя, как военнопленные, сбежавшие из Кольдитца…

Обосновавшись в "Топ Тене", мы наконец-то почувствовали, что наступили перемены к лучшему… Но продолжалось это очень недолго… В тишину нашей спальни, в 5.30 утра, вторгся резкий шум. Это произошло к концу нашей второй ночи в "Топ Тене". Мы едва успели проспать больше часа после долгого и тяжелого вечера работы, когда в глубину нашего сладкого сна внезапно ворвались крики:

— Пол Маккартни! Пит Бэст! — орали два голоса.

Я потер глаза и приоткрыл их, щурясь и мигая. Кто-то зажег свет, и двое каких-то людей пытались стянуть Пола с его верхней койки. Они были похожи на копов, и скоро мы поняли, что так оно и было: фараоны в штатском, двое плечистых верзил.

Пола все еще пытались достать, когда меня уже вытащили из постели и бросили на пол. Леннон приподнял голову и сонным голосом осведомился о том, что происходит, а затем снова упал в объятия Морфея…

— Одевайтесь! — проворчал один из фараонов, на вид — настоящая горилла…

Двое полицейских поторапливали нас, пока мы пытались натянуть джинсы. Мы все еще старались нащупать ногами ковбойские сапоги, а нас уже толкали к лестнице. Было начало декабря, и зимнее утро обдало леденящим холодом, пока фараоны запихивали нас в полицейскую машину, стоявшую у тротуара. "Что нам предстоит?" — вопрос, который звенел у нас в головах похоронным звоном.

Мы начали протестовать, жаловаться на холод и просить дать нам время, чтобы собрать немного теплой одежды. Скрепя сердце, полицейские позволили нам взять кое-что из вещей… Потом нас опять, как убойный скот, загрузили в машину и отвезли прямиком в полицейское отделение на Рипербане. Там нас грубо втолкнули внутрь и бросили на скамейку, на которой мы изнывали больше получаса в полной тишине, которая прерывалась лишь сварливыми все время повторяющимися замечаниями: "Инцидент в "Бамби-Кино"…"

Наконец, один из полицейских отвел нас в совершенно пустое помещение, огражденное решеткой и освещенное одной-единственной голой лампочкой. Больше часа он нам вкручивал мозги…

— Я обвиняю вас в том, что вы спровоцировали инцидент в кинотеатре, — заключил он, добавив, что истцом является некто Бруно Кошмайдер. Это нас не очень удивило…

— Можем мы позвонить британскому консулу? — спросил я.

— Нет, — отрезал офицер.

Несмотря на квазиарктический холод, когда пришел полицейский врач, мы все были в испарине. Он устроил нам небольшой осмотр с раздеванием до пояса и заставил несколько раз кашлянуть. Потом мы были официально обвинены в совершении преступления… Снова появились люди в штатском и опять нас затолкали в полицейскую машину… Мы направлялись к центральной гамбургской тюрьме с высокими кирпичными стенами и двойными железными воротами… "Получив" нас — по-другому не скажешь! — они сняли с нас куртки и пояса: это чтобы мы не могли покончить собой. Затем, зажав с двух сторон, они повели нас по темным коридорам мимо зловещих зарешеченных камер, в которых сидели люди в полосатых пижамах. Наконец нас привели в одну из камер третьего этажа… Мы с Полом были совершенно раздавлены. Вероятно, это был конец. ТЮРЯГА! Если у Битлз и было какое-то будущее, то теперь оно представлялось нам в самых мрачных красках. Мы пребывали в полном отчаянии и совершенно измочаленные повалились на койки… Дверь распахнулась, и, сжимая пистолет, появился тюремный охранник:

— Не ложиться на кушетки! — приказал он хмуро. — Сидеть! Ноги на землю! Руки — по сторонам кроватей!

Мы сделали, как он сказал, и нас оставили в покое… Мы были заперты уже почти три часа, когда ключ в замке повернулся, и снова появились две гориллы, так нагло прервавшие наш сон в "Топ Тене".

Нас снова грубо поволокли к тюремному входу, возвратили куртки и пояса и еще раз бесцеремонно засунули в полицейскую машину… Нас везли в аэропорт…

— Зачем? — спрашивали мы, но никто не пожелал отвечать на наши вопросы.

Только по прибытии в зал аэропорта одна из горилл соизволила заговорить:

— Вы возвращаетесь в Англию.

Это было объявлено, в то время как пассажиры рассматривали двух огородных чучел, явно нуждающихся в бритье и конвоируемых малоприятными молодцами милитаристского вида.