Меа

И белый круг усеяли,

Чернясь, ряды голов.

Рычи, орган, пронзительно!

Вой истово, литавр!

Пьян возгласами зритель, но

Пьян впятеро кентавр.

Гудите, трубы, яростно!

Бей больно, барабан!

За светом свет по ярусам,—

В разлеты, сны, в обман!

Огни и люди кружатся,

Скорей, сильней, вольней!

Глаза с кругами дружатся,

С огнями — пляс теней.

Круги в круги закружены,

Кентавр кентавру вслед…

Века ль обезоружены

Беспечной скачкой лет?

А старый сквер, заброшенный,

Где выбит весь газон,

Под гул гостей непрошеных

Глядится в скучный сон.

Он видит годы давние

И в свежих ветках дни,

Где те же тени вставлены,

Где те же жгут огни.

Все тот же сумрак лепится

К зеленым кронам лип;

Вся древняя нелепица

Влита в органный всхлип…

Победа ль жизни трубится —

В век, небылой досель,—

Иль то кермессы Рубенса

Вновь вертят карусель?

12 июля 1922

ВОЛШЕБНОЕ ЗЕРКАЛО

Все шло — точь-в-точь обыкновенное:

были дома нахлобучены;

Трамвай созвонен с телегой,

прохожим наперекор;

И дождь мокроснежьего бега

ставил рекорд.

Но глаза! глаза в полстолетие

партдисциплине не обучены:

От книг, из музеев, со сцены —

осколки (как ни голосуй!),

Словно от зеркала Г.-Х. Андерсена,

засели в глазу.

Над желто-зелеными лотос-колоннами,

над всякими Ассурбанипалами,—

Вновь хмурился, золото-эбур,

Фидиев Zeus,

И на крае Негдинной — зебу,

малы, как в цейс.

Как же тут стиху не запутаться

между Муданиями и Рапаллами,

Если оппозиции Марса (о наука!) —

раз в пятнадцать лет,

И в Эгейю у старого Кука

взять невозможно билет!

Поэту что ж посоветовать? —

настежь, до наголо помыслы!

Отсчитывай пульс по минутам:

сорок, восемьдесят, сто!

Хотя бы по линзам, выгнутым и вогнутым,

иначе постановило С. Т. О.

Доныне, — пусть проволоки перепутаны,—

мы — охотники по смолы!

Где Октябрь загудел впросонки

человечества, я учу —

Собирать вдоль мировой Амазонки

золотой каучук.

19 ноября 1922

ДАЧНЫЙ БРЕД

Так бывает в июне. Часы свечерели;

Из-за липы солнце целит сквозь дом;

По дачному парку — мать дочерей ли,

Сводня ль питомиц ведет чередом.

Еще бельмами ламп не запятнались террасы,

Чайный флирт прикрывать иль мигать в преферанс…

И вдруг вижу вокруг шишаки и кирасы…

Если угодно, это — бред, если не смешно, это — транс.

Дощатые дачи (полмиллиарда в лето)

Щетинятся башней рыцарского гнезда;

Стали блестят из-под модного жилета,

Где-то герольда рогом свистят поезда.

А мужик, с кем сейчас столкнулся в двери я,

Из кабачка «Трех бродяг» под утесом виллан…

И в ветре поет, ревет жакерия,

Чу! косы о меч! у! тела на тела!

Так бывает в бреду. Но часы свечерели,

Бициклетам не шаркать, авто не гудеть,

Чтоб в беседках, раздвинув жемчуга ожерелий,

Дачным франтам соседок целовать меж грудей.

8 июля 1922