Меч

Мальчишки в ночном? Ох, непохожи собравшиеся у костра на детей. Не тот рост, не тот разворот плеч. Мечи на поясах, топоры под руками, суровые обветренные лица. Отблески пламени на кольчугах… Из темноты вдруг проступит украшенное затейливой татуировкой лицо спола. Или высветятся длинные усы сиверского атамана… Блеснет фиолетовым отливом, практически черным в темноте, чуб древлянина… Сползет по плечу печенежская коса… И снова исчезнут в темноте… Совсем не мальчишки.

Воины. Не играющие в «историю», а делающие ее своими руками. И пальцы, перебирающие струны, привычны не только к грифу. И не столько…

То ли в небыль, то ли в быль, то ли в грязь,
За поводья зацепившись броней,
Как осенний лист, с коня падал князь.
Падал так, как лишь влюблялся порой[26].

Песня не летит вольной птицей над хребтами Малоазиатского нагорья. Ее не слышно уже в полусотне шагов от костра. Песня шепчет. Каждому своё, личное, сокровенное, выстраданное в долгих походах и кровавых схватках. И снова врываются в ночной хазарский лагерь вислоусые сивера, насаживая на пики растерявшихся врагов… Расстреливают в упор обреченных ларисиев вятичские самострельщики… Открывает ворота Дербента древлянский «спецназ»… Разрывают строй воинов Ширваншаха клинья дружинной конницы… Открываются ворота армянских городов… Срезаются слабые заслоны ромейских отрядов… Ложится под копыта печенежских коней сухая земля гористой полупустыни… На Царьград!..

Падал так, что леденело в груди,
Так, что ворон уж кружил над виском.
Падал так, что у него позади
Шевелилась степь сухим языком.

Бьют в щиты Киевской дружины копья ромейских латников… Топоры викингов рубят наседающих ромеев… С диким ревом выметывается конная лава засадных полков… Разворачиваются турмы, слепя блеском начищенных доспехов атакующих… Неудержимым потоком устремляется вперед клин клибанариев… Доместик восточных схол вскидывает руки к древку стрелы… Самострельные залпы выкашивают шеренги дефензоров… Перемешались в беспорядочной яростной рубке печенеги: союзники русов и наемные отряды ромеев… Огромный урман, насаженный сразу на два копья, наносит последний удар топором… Сиверские пики вонзаются в спины фаланги… Багряночубые всадники сметают букилариев уже мертвого военачальника… Легионеры врубаются в строй сиверов… Опрокидывающий удар дружинной конницы… Дрожит в глазнице стрела… Чекан с хрустом пробивает пластины кирасы… Валится на землю сдернутый арканом «живой танк»… Катится голова, снесенная ловким ударом… Самострельные болты прошивают тела насквозь… Камень баллисты сплющивает отряд латников… Падает с коня князь Светлен…

Падал так, что ветер выл в стременах.
Падал, что-то вороному шепча.
Падал так, что зеленело в глазах,
Так, что где-то вдруг погасла свеча.

Воины, выскакивающие из подземного хода… Новгородские соймы в бухте Золотой рог … Высокий, коротко стриженный воин с развороченной стрелой «скорпиона» грудью… Мальчишка в пародии на доспехи, разрубленный в куски… Падающие со стен стражники… Камни трофейных баллист, разносящие стены дворцов и храмов, где засели последние защитники, не желающие умирать бесславно … Старик, насаженный на пику — Император Роман… Катящаяся по полу голова Константина Багрянородного… Патриарх Феофилакт Лакапен, утыканный стрелами… Погребальные костры перед стенами…

Пахло дымом оперенье стрелы,
Пахло юностью отцово седло.
Все быстрее приближалась полынь,
Да из пальцев уходило тепло.

Горящие города… Воины, врывающиеся в пролом стены… Убитые на улицах… Развалины монастырей… Всадники, рубящие бегущих… Открытые ворота и подносы с головами городской верхушки… Ночные броски… И снова горящие города и селения… И трупы… трупы… трупы…

И все дальше становился закат,
И все ближе было небо к лицу.
Все светлее с каждым мигом был взгляд,
И совсем уж близко сын был к отцу.

Не туристы, и не мальчишки. Воины, не один раз купавшиеся в крови. Без счета убивавшие врагов. Не знающие пощады и снисхождения. Готовые убивать, убивать и убивать. Терявшие друзей. Нежные и ласковые. Где-то там, за спиной, остались семьи… Жены, дети, старые родители… Не всем суждено вернуться. Завтра новый марш, новые враги и новые схватки. Снова будут гореть города и рушиться храмы. Армия идет вперед, оставляя за спиной развалины, порубленные тела и погребальные костры. Боги войны собрали жертву не до конца…