Меч

— У меня есть предложение к тебе, Оттон, — неожиданно произнес рус, поставив оставшийся практически нетронутым кубок обратно. — Иди под руку Руси. Найдем, где применить хорошего правителя.

Король задумчиво посмотрел на собеседника. Тот не шутил. И в словах не было ни грана издевки. Рус предлагал жизнь. И свободу. Относительную, но все же…

— Что, сами не справитесь? — легкое волнение не прошло бесследно. Первые слова показались вороньим карканьем.

Ярослав пожал плечами. Снова взял кубок, рассматривая тонкую работу медника…

— Справимся. Как справлялись до этого. Но с тобой у нас может получиться немного лучше. Самую чуточку, но лучше. К примеру, Магдебург. Твой любимый город. Он почти умер. С тобой вернется к жизни быстрее.

— Ты не боишься предлагать это врагу?

— Мы же правители, а не козопасы. Враг-друг… Сегодня враг — завтра друг. А достойный уважения враг куда лучше друга, которого презираешь. Герцогу Неаполя я не доверю даже деревню.

Заманчиво. Очень заманчиво. И много доводов «за». Но еще больше — «против»…

— Нет, — Оттон затряс головой, будто боясь передумать в последний момент. — Мы враги. И останемся ими навсегда. Я хотел уничтожить то, что создавал ты. Ты хотел уничтожить то, что создавал я. Повезло тебе. Суть от этого не изменилась. Мой народ — не твой народ. И твой народ никогда не станет моим. И пока я жив, ничего не изменится. Я буду поступать, исходя из этого. Нам не по пути.

— Что ж, честный ответ, — сказал, поднимаясь с примятой постели Ярослав. — Другого и не ждал. Думаю, ты понимаешь, что подписываешь себе приговор? Я бы рад оставить тебя в живых. Но этого не хочешь ты.

— Смерть придет и к лучшим из нас. Рано или поздно. Надеюсь, Бог в милосердии своем отпустит мои прегрешения. И на Небесах найдется подходящий уголок.

— Не буду настаивать. Уважаю твой выбор.

Князь подошел к двери.

— Ярислейв, — неожиданно сам для себя окликнул уходящего руса Оттон. — Смертник имеет право задать несколько вопросов?

— Безусловно, — обернулся рус. — Он даже может получить несколько честных ответов.

И, не дав Оттону спросить, ответил на вопрос, мучавший короля сильнее, чем сожаление о погибшей жене.

— Твой брат Бруно жив. Здоров. Сейчас в Кордно. Изучает науки и мучается тем же выбором, который так легко сделал ты.

Оттон улыбнулся:

— Не легко — быстро. Брату придется сложнее. Надеюсь, Бруно не выберет смерть!

— Это ему не грозит, — улыбнулся Ярослав. — Его выбор: приносить пользу на практике или ограничиться теоретическими изысканиями. Это тоже не просто в шестнадцать лет.

Оттон кивнул. В комнате повисла тишина. Задать следующий вопрос король не решался.

— Спрашивай, — пришел ему на помощь князь. — Не стесняйся. В худшем случае, просто не отвечу.

— Откуда русы набрали столько силы?

— Объединились, — пожал плечами Ярослав. — Это легкий вопрос.

— Этого не должно и не могло произойти так быстро.

— Тем не менее, произошло. Что еще хочешь узнать?

— Что произошло с Льстимиром?

— С ума сошел, — коротко ответил Ярослав. И подумав, добавил. — Впрочем, ты достоин знать правду. Всё равно унесешь знание в могилу. Мы не бесы и не демоны. Мы пришли из будущего. Не все, всего полсотни. Но этого оказалось достаточно. Полян на Хучве разгромили оружием нашего времени.

Оттон поверил сразу. Не требуя доказательств. Просто стало ясно, что собеседник не врет.

— И как там, в будущем? — жадно уточнил король. И тут же замешкался, смутившись. — Нет, не надо. Я и так понял. Паршиво там, раз вы пришли менять. Но кому паршиво? Только русам? Или восточным франкам тоже?

— В нашем будущем паршиво всем. Пусть даже не все согласны это признать. А что случилось с тобой, хочешь узнать?

Оттона достало лишь на то, чтобы кивнуть.

— Ты сумел объединить в один кулак германские земли. Отразил венгерскую угрозу. Захватил Полабье и Италию. Воссоздал Римскую Империю. Ты действительно великий правитель, Оттон. Можешь гордиться собой, не нарушая заповедь о гордыне.

— А дальше?

Ярослав усмехнулся:

— Дальше… После твоей смерти всё вернулось назад. Веков так на девять. А потом твой народ бросился догонять остальных. Развязал две войны, по сравнению с которыми наши — как возня детей на подворье. И обе войны Германия проиграла. И на момент, когда мы уходили, лизала задницу фактическому властелину мира. Радостно лизала.

— Русам? — ошарашено спросил Оттон. И тут же поправился. — Нет, тогда вы бы не стали что-либо менять. Но тогда кто? Византия? Или сарацины?

— Британцы. Точнее, их потомки, устроившиеся за океаном. В землях, о которых сейчас не знают.

— Жители Оловянных островов? Англы, бритты и пикты?! Эти беспомощные шавки, не умеющие держать меч… — король не сумел скрыть своего разочарования.

— Они самые. И победили не столько мечом, сколько золотом и коварством. Может, тебя утешит, что сами британцы тоже лижут зад своим потомкам. И по их городам бродят стада эфиопов.

— А русы?

— Русам тоже паршиво, Оттон. Мы выигрывали все войны. Но не сумели устоять против золота и коварства.

Оттон замолчал надолго. И только когда Ярослав уже решил, что разговор закончен, и направился к двери, произнес: