Меч Бури

война пришла в Абанасинию потому, что люди стали поклоняться новым богам, а эльфы почему-то неожиданно ушли из нее. Теперь люди пожинали плоды ими же самими вызванных бурь, сметавших все на своем пути и уносивших их жизни.

«Впрочем, все это не мое дело», – думал Станах. Его делом было найти в городе Меч, а до города было еще часа два ходьбы. Если он не хочет, чтобы его схватили мародеры, ему следует идти как можно быстрее.

Да и вообще, он сам был рад как можно скорее уйти отсюда. Ветер дул ему в спину, облегчая ходьбу, и завывал в опустошенных полях голосами неведомых призраков.

Музыкант тихо, как привидение, лежал на земле между корней поваленных ветром деревьев. Тейварцы шумели, словно бегущее стадо. Под их обутыми в тяжелые сапоги ногами громко трещали обгоревшие ветки, сухо шелестели опавшие листья.

Укрывшись в лесу, Музыкант с сожалением признался себе: у него не хватит сил для заклинания, делающего его невидимым. Но сейчас, услышав вопли тейварца, споткнувшегося о камень, он улыбнулся. Да самый последний осел – и тот смог бы обвести этих дурней вокруг пальца!

Он еще довольно долго слышал, как они бродили среди деревьев, окликая друг друга и осыпая проклятьями густой подлесок. В общем, поднят ими был такой шум, что они распугали всех оленей, кроликов и даже белок, наверное, на несколько миль вокруг. Устав блуждать по лесу, тейварцы повернули на север, в ту сторону, куда ушел Станах. Если эта четверка всю дорогу будет идти столь же медленно, как и сейчас, Станах окажется в Старой Горе раньше, чем они дойдут до долины. Значит, у Станаха не менее двух часов в запасе. Музыкант сел, осмотрелся – вокруг никого.

«Два часа, – думал Музыкант, – это не так уж и мало для мага, который без какого-либо заклинания сумел сделать себя невидимым». Он улыбнулся и, встав, сбросил свой красный балахон. Затем взглянул на небо – до захода солнца около часа. Достаточно, чтобы позаботиться о Киане. Музыкант подошел к мертвым гномам, все еще лежавшим на дороге. Полдюжины черных ворон прокричали ему что-то, похожее на ругательство, и медленно взлетели. Одна из ворон, сидевшая на плече мертвого тейварца, подняла голову и внимательно посмотрела на незваного гостя; казалось, она хотела сказать: «Я вижу тебя сейчас, я запомнила тебя и когда-нибудь увижу снова…»

Музыкант бросил в птицу камнем, и она, закаркав, улетела. Теперь он взялся за работу. Сначала оттащил трупы трех тейварцев подальше от дороги, в тень деревьев. Затем занялся погребением Киана.

Да, для Киана необходимо было построить пирамиду. Музыкант снова взглянул на солнце и решил: ему следует вручить дух гнома Реорксу в тот момент, когда солнце последним лучом заката окрасит камни пирамиды в красный цвет.

– Ну вот, – сказал он мертвому, складывая камни, – ты не останешься без погребения, Киан, друг мой. Когда в Торбардине узнают о твоей смерти, Король-регент будет носить по тебе траур.

Работая, маг напряженно размышлял. Слуги Рилгара были здесь, в засаде, уже тогда, когда Киан, Станах и он сам еще только готовились перенестись сюда. Они убили Киана, появившегося здесь первым, и отошли за холмы, не зная, сколько еще хайларцев появится на дороге. Так что же это – неудача самого Музыканта или же случайная удача тейварцев?

Музыкант воздвиг из камней пирамиду, подошел к Киану и сел возле него. Солнце висело над самым горизонтом, дорога на север была уже темна.

Маг аккуратно поправил на Киане кожаную куртку, надетую поверх кольчуги, не сумевшей защитить хозяина от арбалетной стрелы. «Возможно, – думал маг, поднимая тело друга и укладывая его в пирамиду, – Рилгар заранее устроил засаду на этой дороге потому, что у него уже есть кто-то в Старой Горе. Значит, этот «кто-то», или эти «кто-то», уже ищет Меч Бури. И они либо снова придут сюда, либо каким-то другим образом попытаются помешать хайларцам проникнуть в город».

Он аккуратно заложил камнями вход в пирамиду. Теперь нужно дождаться, когда на камни упадет последний луч солнца.

– Пусть это станет отражением света из горна Реоркса, – тихо прошептал Музыкант. – Прощай, Киан Красный Топор.

Он положил руку на флейту, висящую у него на поясе; нежные, печальные звуки зазвучали в душе мага. Музыкант склонил голову. Увы, погребальная песнь Киану останется неспетой вслух: звуки флейты в тихом ночном воздухе были бы слышны слишком далеко.

Ночь уже опустилась в долину. Маг уселся на траве поудобнее, прислонившись спиной к могиле Киана. Он смотрел на загоревшиеся ранние звезды, затем взглянул туда, где скоро должны были взойти две луны – красная и серебристая. Теперь надо только ждать, как он и обещал Станаху.

Маг вздохнул. «Станах не воин и не маг, – думал он, – но он поклялся возвратить Меч в Торбардин, и он будет верен своей клятве, чего бы это ему ни стоило. Может быть, попытаться установить с ним мысленную связь? Нет, не получится: мысли плохо передаются во тьме. Если Станах найдет Королевский Меч сегодня ночью, завтра он будет уже здесь».