Меч Эроса

Это прибежала Тимандра, которую верховная жрица отправила в ее спальню одеться. По традиции девушки ходили в помещениях школы, где в каждом углу стояли большие горшки, полные горящих угольев, без всякой одежды, чтобы привыкнуть к наготе, которая скоро станет их оружием, и не стыдиться ее. Они носили только узкие полоски из позолоченной кожи, которые были символом пояса Афродиты, пояса непобедимого очарования. Однако, выходя из храма, они надевали серые скромные хитоны и набрасывали простые серые плащи. Единственным украшением в это время для них служили волосы, и Никарета с неудовольствием покачала головой, увидев, что Тимандра заплела свои роскошные кудри, и даже не в плексиду, [72] а в тугую косу, да и ту спрятала под плащ. У нее был настолько скоромный и простенький вид, что Никарета подумала: Хорес будет изумлен, увидев девушку, которой его блестящий брат написал рекомендацию в школу гетер.

Да, жаль, что он заранее испытывает такую неприязнь к Тимандре, это в высшей степени завидное знакомство для аулетриды… хотя, кто знает, может быть, если девушка покажет себе хорошей переводчицей загадочных критских текстов, Хорес сможет взглянуть на нее без предубеждения и разглядит в ней не только знания, но и некие привлекательные умения…

– Тебе придется идти одной, но это не очень далеко, – начала рассказывать Никарета, – хотя и в противоположном направлении от Афинских ворот, где живут твои знакомые. Как только ты спустишься к подножию храма, окажешься на большой площади. От нее берет начало улица Кефисс – она идет к подножию Акрокоринфа, на этой улице находятся дома самых богатых и знатных людей, в том числе – и Хореса Евпатрида.

Никарета покосилась на Тимандру, однако на ту имя Хореса не произвело никакого впечатления.

«Неужели она не знает родового имени Алкивиада? – удивилась верховная жрица. – Впрочем, вряд ли он ей рассказывал о своих родственниках, слишком был занят ею самой!»

– Думаю, тебя где-то по пути встретит раб Хореса. Ты, наверное, слышала, что на нем одежды цвета охры. Напомни Хоресу, что он должен отправить тебя назад тоже в сопровождении раба и прежде, чем стемнеет, не то можешь опоздать к вечернему жертвоприношению на алтарь богини. Выпусти ее, – приказала верховная жрица привратнику, и тот послушно распахнул ворота.

Выходя, Тимандра робко обернулась и слабо махнула рукой. Никарета увидела, что на ступенях, ведущих в помещения школы, столпились все аулетриды, которые – кто угрюмо, кто с откровенной завистью провожали Тимандру взглядами. Одна только Адония махала ей вслед с искренней дружеской улыбкой.

– Нечему тут завидовать! – громко сказала верховная жрица. – Тимандра идет исполнить для господина Хореса Евпатрида одну работу, а получила она ее потому, что умна и прилежна. Если бы ты, Лавиния, хоть раз заглянула в библиотеку… а ты, Мнема, прекратила опаздывать, а ты, Диспоина, не клевала носом на каждой матиоме, – может быть, повезло бы и вам!

Так приговаривала Никарета, подталкивая девушек обратно в здание школы, и не заметила, что Титос вдруг выскользнул за ворота раньше, чем привратник успел их захлопнуть, и неспешно начал спускаться по большой круговой лестнице, опоясывавшей храм.

Наверху ступени были обычные, однако, чем ниже, тем они становились просторнее и шире. Тимандра вспомнила рассказы, что на них во дни храмовых праздников гетеры отдаются всем желающим, чтобы чествовать Афродиту Пандемос, и нахмурилась. Ведь ей это тоже предстоит… А между тем, она ведь ни разу не принадлежала мужчине и не знает, что нужно делать! Когда же начнутся матиомы, обучающие аулетрид тому самому главному искусству, ради которого они собрались в Коринф со всех концов Эллады?!

Получится ли у нее? Не опозорится ли она? Девушки в темноте доматио шепотом рассказывают о себе такие истории… послушать Лавинию, так можно подумать, что она дни и ночи проводила с раздвинутыми ногами, лежа на спине!

Задумавшись, Тимандра даже не заметила, как спустилась на площадь, и оглянулась.

Солнце сияло в небе, а навстречу ему с вершины храмовой башни поднималось радужное сияние. Ночью оттуда исходил столб яркого света – указывающий дорогу в Коринф. Тимандра вспомнила, как верховная жрица рассказывала аулетридам о венце Афродиты, который лежал на башне Коринфского храма с незапамятных времен и, по преданию, был оставлен там самой богиней – в знак благословления храма. Но однажды, когда войско коринфян собралось присоединиться к Агамемнону, одному из данайских вождей, для участия в Троянской войне, кто-то из воинов украл – на счастье! – божественный венец. Это вызвало яростный гнев Афродиты. Из коринфян почти никто из-под Трои так и не вернулся, а с Агамемноном расправилась его собственная жена, Клитемнестра… Чуть ли не тысячелетие не сиял волшебный свет на башне храма – пока первая Никарета, основательница школы гетер, не нашла венец в старом храме Троады [73] и не вернула его в храм. С тех пор он вновь вбирал в себя днем солнечные лучи, а ночью озарял ими темноту…