Меч Гардарики

Эту вису услышал конунг Гундеред, ехавший верхом по заваленному трупами полю, и повернул к скальду.

– Как тебя зовут? – спросил он. – Откуда ты родом и кому служишь?

Сын Рагнара отбросил с глаз слипшиеся красные пряди и посмотрел на конунга и его людей – все они были так же забрызганы кровью, как и сам Асгрим, в их глазах полыхал такой же пьяный жар недавней резни. Гундеред остановил коня, осторожно ступавшего между мертвыми и умирающими, и терпеливо ждал ответа. Мед поэзии – дар богов, а к хорошему скальду боги особенно благосклонны, такой скальд может принести конунгу большую удачу. А много ли найдется скальдов, способных сочинить вису прямо на поле битвы?

– Меня называют Асгримом, – ответил наконец скальд. – Отца моего звали Рагнаром из Хосебю. Я пришел на «Рычащем волке» с ярлом Харальдом Одиноким.

Гундеред кивнул и спрыгнул с коня на спину раненому галисийцу.

– Я хотел бы, чтобы ты служил мне, Асгрим Рагнарсон, – сказал конунг сквозь хрипы умирающего человека.

Асгрим одним ударом добил раненого и вложил меч в ножны.

– Я служу ярлу Харальду, – ответил он.

Это был отказ. Не слишком вежливый и слишком категоричный, но что взять с самоуверенного юнца? Харальд и его воины ждали, что конунг снова сядет в седло, но тот медлил. Гундеред привык получать то, что хочет, это знали все, поэтому продолжал:

– Я буду хорошо платить тебе, Асгрим Рагнарсон. Спроси моих скальдов – все они скажут, что за золото слов я всегда щедро плачу серебром. Твои враги станут моими врагами. Твои друзья – моими друзьями. Что скажешь?

Асгрим встряхнулся; красные отблески боевого безумия медленно гасли в его глазах. Наверное, он ответил бы так, как и надлежит отвечать в таких случаях конунгу – но один из окружавших Гундереда воинов, седой, с обезображенным шрамами лицом, с ухмылкой крикнул:

– А я согласен даже взять в жены твою сестру, скальд, если она у тебя есть! Я как раз похоронил свою шестую супругу, и больше некому стричь ногти мне на ногах.

Асгрим не убил наглеца на месте только потому, что вмешались люди Гундереда и люди Харальда, но вороны разлетались прочь от яростных слов, брошенных друг другу Асгримом из Хосебю и ярлом Лейвом Безносым.

Харальд ни разу не встречал Лейва в своих прежних походах, но много слышал о нем и считал его помесью ядовитой змеи и дикого кабана. Тем же вечером, пируя в одной из таверн разграбленного Фарнелоса, он сказал Асгриму:

– На твоем месте я бы прикончил Лейва – прямо здесь и побыстрей. Иначе этот змей однажды ужалит исподтишка.

Но Асгрим был слишком беспечен, чтобы прислушаться к совету, и слишком остёр на язык, чтобы промолчать: размахивая кружкой со сладким южным вином, он начал декламировать язвительные стихи о том, как шестеро жен Лейва одна за другой сбежали от безносого ярла в Хельхейм[3], потому что даже в царстве мертвых веселей, чем рядом с таким мужем… Все в таверне покатывались со смеху, а на следующий день многие викинги пересказывали друг другу эти стихи, потому что никто не любил Лейва Безносого.

Спустя три дня веселье и грабежи в Фалерносе утихли, а еще через день Асгрим, совладав с похмельем, отправился на поиски безносого ярла. Но Лейв исчез вместе со своими людьми, и никто не мог толком сказать, куда они подевались. Скорее всего, три драккара Лейва отправились в набег вдоль побережья, надеясь поживиться в отдаленных селениях и монастырях, вместо того, чтобы вместе с основной частью войска двинуться на Сантьяго-де-Кампостела. Хоть Лейв Безносый и считался человеком конунга, он, как и многие другие ярлы, прежде всего думал о собственной поживе и предпочитал при каждом удобном случае действовать на свой страх и риск.

В то лето поживы в Галисии было так много, а крупных стычек так мало, что многие викинги зажирели и обленились, словно вороны после большой битвы, когда кругом слишком много еды. Почти все решили зазимовать в Испании, кое-кто поговаривал даже о том, чтобы навсегда поселиться здесь, под жарким южным небом, на плодородной земле, где так хорошо растет виноград.

Но несколько драккаров, в том числе «Рычащий волк», в конце лета отправились в обратный путь. Харальд хотел следующей весной двинуться в Миклагард[4] и всю дорогу до Хосебю уговаривал Асгрима плыть в Византию вместе с ним:

– Конунг Миклагарда хорошо платит воинам, на его службе можно разбогатеть даже больше, чем потроша мошну галисейских монахов. А какие в Великом Городе базары, Асгрим, не обойдешь и за целый день! Какие там женщины – пышные, жаркоглазые, белолицые! Какая гавань! Я слыхал, в ней могут разом бросить якорь триста кораблей…

– Я хочу увидеть Миклагард, Харальд, – согласился Асгрим. – А потом хочу отправиться еще дальше, может быть, дойти до самого Сёркланда! Но я смогу отправиться с тобой на «Рычащем волке», только если Вагни согласится и следующее лето провести в Хосебю.