Меч Господа нашего 3. Помни имя свое

В ярости — эмир по-волчьи завыл и ударил по кусту орешника, затем по еще одному. Потом пнул лежащее на земле тело с отрезанной головой, которое никто не осмелился тронуть. Раздался щелчок — и под ноги сгрудившихся боевиков из-под отрезанной головы выкатилась осколочная граната Ф1 с выдернутой чекой…

Ближнее Подмосковье Государственная дача 18 августа 1999 года

Массивный, сверкающий хромом «Шевроле Субурбан» со спецсигналами и номерами серии, которая была выдана на Федеральную службу охраны — вкатился в ворота государственной дачи, раньше принадлежавшей Управлению делами ЦК КПСС, но теперь капитально перестроенной. О масштабах перестройки свидетельствовало хотя бы то, что построенный раньше основной дом теперь использовался как дом для прислуги и хозяйственных нужд, а территорию дачи огородили высоким кирпичным забором, потратив столько кирпича, сколько хватило бы для возведения двух многоквартирных домов. Новая власть — умеренностью не отличалась…

Машина плавно покатила по асфальтированной дороге, проложенной посреди столетних сосен. Дома еще не было видно…

— Как мне себя вести, товарищ генерал?

Сидевший рядом генерал государственной безопасности Николай Платонович Патрушев ныне исполняющий обязанности директора ФСБ — хлопнул своего подчиненного по плечу, рассмеялся.

— Ты что, Миша, как не родной. Здесь без галстуков. Драть не будут, не думай. Тем более — ты у нас герой. Рэмбо!

Михаил за Рэмбо себя не считал. Почти год валялся в госпиталях. У Рэмбо совсем по другому — от него пули отскакивают. Шкура бронированная.

Сейчас вообще для того, чтобы жить — надо шкуру иметь бронированную.

Машина свернула на небольшую стоянку. Остановилась. Дальше дорогу преграждал шестисотый «Мерседес», около него стояли двое, в легких летних костюмах. Один из них — открыто держал автомат…

Однако…

— Дальше пешком… — сказал Патрушев, выбираясь из машины — это со мной.

— Оружие, товарищ генерал — сказал один из охранников.

Их обыскали — сначала сканером, потом руками. Два пистолета — остались на капоте «Мерседеса»…

— Где? — спросил Патрушев.

Один из охранников склонил голову, спросил в микрофон. Выслушал ответ — по вложенному в ухо микрофону, от которого отходил витой провод.

— Пока в беседке, товарищ генерал. Больше никого нет…

— Пошли.

Они пошли по посыпанной песком и укрепленной галькой дорожке, посреди сосен. Было тепло и как — то… покойно, что ли. Хотя в стране спокойно не было. Девяносто восьмой год не закончился развалом страны — а мог бы! Но все понимали — Ельцину конец, ситуацию он уже не контролирует. Началась чехарда с премьерами, всем было понятно, что Ельцин лихорадочно ищет противоядие, кого-то, кто может противостоять троице Лужков-Примаков-Шаймиев. За кого-то из них — готовы были проголосовать немногие, но, учитывая крайне низкую популярность людей из президентской команды, тот же Примаков мог стать президентом просто по принципу «на безрыбье и рак рыба». Демократы пытались консолидироваться возле Явлинского, все остальные были настолько скомпрометированы, что сам не хотели даже пытаться. В то, что Ельцин сумеет оставить преемника никто не верил, лидер коммунистов Геннадий Зюганов, политический тяжеловес и старожил — в своем выступлении назвал нового премьера Сергей Вадимович Путин, намекая на то, что разницы никакой нет, равно как и шансов на победу. Тогда — никто не мог даже предположить…

— Спокойно тут… — равнодушно сказал Теплов.

Генерал Патрушев покосился на него — и ничего не сказал. Но выводы сделал. Сопляк… совсем сопляк, не понимает еще ничего. Все это спокойствие… все это чушь собачья. Будучи всего лишь майором — он и не представляет, что творится на таких вот дачах, в кабинетах, и тому подобных «местах государственных». Как только ты выбираешься наверх — ты становишься врагом для всех и каждый — норовит ударить тебя в спину, даже если до этого — только что клялся тебе в верности. Генерал Патрушев был в какой-то степени философом… в той степени, в какой может быть философом генерал государственной безопасности. И сейчас, идя по тропинке в лесу на запах дымка, он думал — интересно, это везде так есть? Или только у нас так? Как же живут в других странах, там тоже — все враги всем? Или как-то получается по иному? Почему же не получается у нас?

В любом случае, это плохо.

Человек в камуфляжном костюме с автоматом Калашникова выступил на тропу. Генерал показал ему свое удостоверение — и он отступил, страж этого леса и тех, кто в нем есть — не сказав ни слова.

Основания бояться — были. Вот — вот — должна была начаться война, об этом — знали…

Потом — они вышли на поляну, тут протекала речка, неглубокая, по колено, с вкусной, ломящей зубы холодной водой. И тут же, на небольшой полянке — сахарным домиком стояла беседка. Довольно простая — крыша, колонны, стол. Рядом — оборудованное костровище, где все собрано для костра.

Среднего роста, неприметный человек в белой рубашке с завернутыми локтями, камуфляжных штанах, высоких резиновых сапогах шагнул им навстречу.