Меч и ятаган

— Мне думается, мы с таким же успехом — или, наоборот, неуспехом — могли бы обойтись и без вас. Один рыцарь со своим эсквайром ничего не решают, и вас здесь, безусловно, не только не хватятся, но и не вспомнят, если вы оставите остров и возвратитесь в Англию.

— Мы его не оставим, — подал голос Ричард. — Ни я, ни благородный рыцарь, которому я служу.

— А ну, молчать, серв! — гневно вспыхнул сэр Оливер. — Ваш эсквайр слишком многое себе позволяет, сэр Томас. Ишь, щенок, говорит вперед господина… Свое место и свои обязанности он, судя по всему, знает так же скверно, как и вы.

— Он несдержан и недалек умом, — ответил Томас. — Но хотя ему недостает должной почтительности к своим господам, я ценю его отвагу и боевые навыки. Полагаю, что предстоящие баталии выкуют его характер, а потому не откажу ему в чести находиться здесь, так же как не откажу в ней ни себе, ни вам, ни любому другому, кто вскоре встанет перед лицом врага. Однако он действительно заговорил там, где ему следовало молчать, и за его несдержанность я приношу извинения. Как это сейчас сделает и он.

— Извиняться? — вскинулся Ричард. — Ну уж нет!

— Сейчас же сделай это, — обернулся к нему Томас. — Или будешь выпорот за ослушание, как любой другой оруженосец. Извинись сию же минуту. Повторять не буду.

За происходящим с потешной улыбкой наблюдал сэр Мартин.

— Сдается мне, хорошего эсквайра надо регулярно поучать плетьми.

Ричард, примолкнув под гневом своего господина, дерзко сверкнул глазами, но затем опустил их и медленно, в молчании повернулся к сэру Оливеру. Когда молчание затянулось, рыцарь размеренно постучал по столу своим аскетичным перстом.

— Вы хотите мне что-то сказать, юноша?

Плечи оруженосца приопустились, и он сипловато вытеснил:

— С вашего позволения, сэр… прошу простить мою несдержанность. Я вас задел, дерзнув заговорить прежде вас, старшего по положению. Приношу в этом свои покорные извинения.

— Извинения принимаются. А теперь займи свое место в конце стола и более не перебивай своих рыцарей, а не то, как сказал сэр Томас, будешь выпорот.

— Слушаю, сэр Оливер, — ответил Ричард с не свойственной ему безропотностью, низко склонил голову и сместился на самый конец длинной скамьи.

Сэр Оливер возвратился вниманием к Томасу и хотел что-то сказать, но тут возвратился Дженкинс с тремя серебряными тарелками в одной руке и блюдом холодной говядины и ломтями хлеба в другой. Тарелки он расставил перед двумя рыцарями и эсквайром, после чего водрузил на стол блюдо и сноровистыми движениями нагрузил тарелки ломтями мяса и хлеба. Из стоящего у стены буфета он принес три кубка и кувшин разбавленного вина, после чего в ожидании дальнейших указаний удалился на кухню. Едва смолкли его шаги, сэр Оливер простер руку в сторону сэра Мартина.

— Интересно, как бы в данном положении повели себя вы.

— Я? — поглядел тот недоуменно. — В каком таком положении?

— Я чаю, вам известно то, что полагается знать о неправедном прошлом сэра Томаса?

Сэр Мартин покосился на Томаса, сидящего с непроницаемым лицом.

— Ну так, кое-что. Сказать по правде, из рыцарей я знавал многих, кто не чурался общества куртизанок. И ничего.

— Дочь неаполитанского вельможи — это вам не куртизанка, — холодным тоном заметил Стокли. — Любой достойный дворянин вам это подтвердит. Духовно-рыцарский орден смотрит на такие вещи иначе. Поразвлечься с какой-нибудь простолюдинкой — это еще куда ни шло, но чтобы рыцарь обесчестил женщину благородных кровей, это совершенно непростительно. Я бы сказал, немыслимо. Человек, совершивший подобное, сам по себе бесчестен и недостоин общества остальных членов нашего священного Ордена. Будь на месте такого человека я, то просто не перенес бы позорности своего поступка. Я бы в одночасье покинул Мальту и предал самого себя изгнанию на весь остаток моих жалких дней. Мой к вам вопрос, сэр Мартин: как бы на месте сэра Томаса поступили вы?

Рыцарь, потупившись, пожал плечами.

— Не мне об этом судить, — буркнул он.

— И тем не менее, — наседал сэр Оливер. — Я спрашиваю именно вас.

— Я… я…

— Пытать сэра Мартина нет необходимости, — вклинился Томас. — Как рыцарь, чья нравственность в этом вопросе не затронута, он не обязан отвечать ни вам, ни мне. И кончен разговор, — твердо заключил Баррет.

— Для меня он не кончен, — выдавил сэр Оливер. — Я не успокоюсь, пока вы не будете изобличены как негодяй, коим вы по-прежнему являетесь, и наказаны соответствующим образом или же принуждены покинуть этот остров.

— В таком случае вы обречены зачахнуть от истощения, поскольку я никуда не уеду. Во всяком случае, пока для Ордена не минет час величайшей опасности или мне не велит это сделать Великий магистр.

— А ведь он может это сделать, если я смогу убедить его зрить в корень.

— На этот счет не волнуйтесь. Зрение ла Валетта вполне ясно. Если вопрос и есть, то он в том, различает ли Великий магистр в вас того, кто вы есть на самом деле: изменник по отношению к друзьям?

Сэр Оливер приоткрыл, а затем захлопнул рот и гневно поджал челюсть. Истуканом откинувшись на спинку стула, он оттолкнул от себя тарелку.