Меч и Крест

– Ха, ты ещё молод, Синибальд, это для тебя Гаральд герой сказаний, а я, сражался рядом с ним, плечом к плечу, на Сицилии. Он молод, но уже успел прославить себя как герой! О его подвигах, битвах и сражениях, а не только о несчастной любви, поют все скальды!

– Ну и что с того?! Расскажи, а, Визигис?

Неожиданно, необычайно яркое зарево озарило половину ночного неба.

– Что это?

– Что-то горит!

– Да ведь это у нас в лагере!

– Скорее туда!

Со всех сторон норманны бросились к огромному очагу пламени, и в недоумении остановились, когда увидели, что жарко пылают осадные орудия и башни, изготовленные греками.

– Кто это сделал? – среди воинов показалась высокая фигура Гильома Отвиля, шедшего в окружении братьев.

– Где караульные?

– Вот один лежит, Хельм из Орбека. Кто-то перерезал ему глотку.

– А Вульфу Одноухому проломили череп.

– Где греки?

– А-а-а, это они! Я знал, что им нельзя доверять! Скорее туда!

Но в палатке, которую занимали греки-инженеры, норманны нашли трупы. Были убиты все – главный над греками Кенос Стратакос, его сын Маврикий, и остальные.

– Кто это сделал? – норманны, заходя один за другим в залитую кровью палатку, чесали бороды и затылки.

Недоумение их ещё больше усилилось, когда они узнали, что исчез их предводитель Аргир, сын Мелуса. А с ним и его наиболее верные сторонники из числа лангобардов.

– Где он? Убит? Разыщите его! – как-то самой собой так сталось, что Гильом Отвиль стал всем распоряжаться и отдавать приказы.

Нормандцы и оставшиеся в лагере лангобарды, перестали вообще что-то понимать, когда выяснилось что Аргир, ночью, тайно покинул лагерь. Вскоре выяснилось, что Аргир перебежал к грекам.

С времён тех событий, прошло уже более 900 лет, но до сих пор причина измены Аргира так и не выяснена.

Кто говорит, что он получил от агентов Византии крупную взятку и личное заверение императора, что станет катапаном. Но не сейчас, а потом, в будущем.

А кто и поговаривает о том, что Аргир уразумел, что норманны представляют для лангобардов гораздо большую угрозу, чем Византия. Первоначально, пришельцы с севера поддерживали и перенимали южноитальянские обычаи и традиции, но теперь, опираясь исключительно на военную силу, они стали всё более насаждать свои порядки и вводить свои законы.

Как бы то не было, но Аргир переметнулся к грекам, и восставшие вновь остались без предводителя.

Глава пятая

Лишившись предводителя и осадных орудий, обескураженные норманны отступили от Трани. Позади них тащилось небольшое войско лангобардов, видя злые лица грозных северных воинов и слыша недовольный ропот своих вчерашних союзников.

Маленький двор замка в Мельфи, едва смог вместить всех норманнов. Все собравшиеся понимали, что надо избрать нового вождя. Но кого? Не было у нормандцев больше доверия к лангобардам. То тут, то там, раздавались злые голоса:

– Продажные, изнеженные псы!

– Твари!

– Шлюхино отродье!

– Где Ардуйн? Сбежал, подлый червяк!

– Да, видите ли, с ним обошлись не по заслугам, когда мы избрали Аргира.

– На горе мы избрали себе этого продажного лангобардского пса! На горе!

– А, Атенульф, брат герцога из Беневенто, что, лучше? Этот чёртов Аргир, подарил ему захваченного нами… Нами! В битве у Монтепелозо катапана Боиоанесса. А что сделал Атенульф? Получил выкуп за катапана и сбежал, присвоив себе всё золото!

– Нет веры больше этим продажным лангобардам!

– Смерть им!

– Смерть!

Долго покричав таким вот образом, нормандцы пришли к выводу, что им надо избирать предводителя из своей среды. Такого же по крови и по духу нормандца. Но кого?

– Гуго Тубо! – кричали одни.

– К дьяволу твоего Тубо! – отвечали им другие.

– Рольфа Рыжебородого!

– Этого коротышку? Найдём себе вождя и получше!

– Барона Синибальда!

– Да этот старый, беззубый пердун, годиться только на то, чтобы портить воздух!

– Может граф Аверсы Райнульф Дренго?

При помощи двух воинов, влез на перевёрнутую телегу, старый Визигис. Он поднял руку, показывая, что хочет говорить. Всё войско знало этого старика, ценя его опыт и острый ум. Ропот постепенно стих.

– Собратья! Воины! Друзья, мои! – в наступившей тишине, слабый, старческий голос Визигиса был слышен всем. – Я – стар, но благодаря этому, своему треклятому возрасту, много чего повидал. На своём веку, я видел многих вождей – славных и удачливых, жадных и глупых, отважных храбрецов и жалких трусов. Многих. И сейчас мне кажется, что со времён битв под Сиракузами, Монтеманджоре и Монтепелозо, среди нас есть только один достойный, тот, кто и в дальнейшем поведёт нас в битвы. Я веду речь о Гильоме Железная Рука!

Несколько мгновений тишины, сменились громогласными криками:

– Отвиль!

– Отвиль!

– Отвиль!

Кандидатура Вильгельма Отвиля устраивала не всех, но, так или иначе, надо было кого-то выбирать. Особо рьяных из недовольных, оттеснили и заставили замолчать воины, действовавшие по приказу Дрого Отвиля.

– Отвиль! Отвиль! Отвиль! – продолжали выкрикивать нормандцы.

Из города, от руин языческого храма Аполлона, быстро притащили несколько мраморных глыб, и Вильгельм Отвиль, в окружении своих братьев, под одобрительные крики толпы поднялся на возвышение.