Меч и перо

- Жена изменила, оказалась неверной. Предательница! Развестись с ней и выгнать из дворца?! Но ведь это невозможно. Она - дочь халифа. А моя судьба зависит от воли халифа. Жена эмира, дочь самого халифа багдадского распутничает в своем дворце. Нет, лучше бесчестие, чем огласка. Нельзя, чтобы народ узнал об этом. Но выродка катиба, предавшего своего господина, я велю уничтожить. Жена - арабка, вот в чем мое несчастье, она и впредь будет изменять мне с каким-нибудь арабом.

Занавес над дверью заколыхался. На пороге вырос старый садовник Салим. Эмир задумчиво взглянул на него и подумал; "Наверное, и этот принес известие о какой-нибудь измене".

Он кивнул старику головой и приказал:

- Говори, Салим, говори!

Садовник еще раз низко поклонился.

- Несколько дней тому назад, - начал он, - ваш старый слуга был вынужден совершить неблаговидный поступок. Чистота, благородство и честность семьи эмира вне всякого сомнения. Однако мне пришлось отнести письмо вашей дочери Гатибы-ханум молодому гянджинскому поэту по имени Ильяс.

Эмир Ннанч залепил старому садовнику оплеуху.

- Негодник, ты сообщаешь мне об этом после того, как отнес письмо?! А где ответ молодого человека? Ты получил его, принес мне?

- Нет, да буду я вашей жертвой, - дрожа от страха, пробормотал Салим. - Он не передал мне ответа!

- Если Ильяс напишет ответ, немедленно неси его ко мне. Предатели! Ублюдки! Пошел вон с глаз моих!

Салим удалился.

Эмир Инанч, стоя посреди комнаты, обхватил голову руками и простонал:

- Яблоко от яблони недалеко падает. Кругом - измена! Коварные враги пробрались и действуют в моем дворце. Никто ничего не узнает, если в один прекрасный день они умертвят

меня в моей постели.

Вскоре по одному начали приходить привратники, повара, портные, стражники и прочие служители дворца. Они доносили. эмиру обо всем, что им удалось узнать за день.

Наконец правитель Гянджи опять остался один. В сердце его по-прежнему бушевала ярость. Он достал из кармана государственную печать, впился в нее глазами, а в голову все продолжали лезть гневные мысли. Ему представилось, как катиб Мухаким Ибн-Давуд обнимает его любимую жену!

-- Ах, Мухаким, Мухаким!- прорычал он в ярости.

В комнату поспешно вошел Марджан.

Эмир, увидев преданного слугу, приказал:

- Ступай, быстро позови ко мне Мухакима Ибн-Давуда.

Марджан вышел.

Воображение эмира снова принялось рисовать картины измены жены.

- Бессовестная тварь! - кипел он. - Она никогда не любила меня, даже тогда, когда выходила за меня замуж. Отец халиф принудил ее к этому браку. Значит, лежа в моих объятиях, она думала о другом! Она и во сне произносит имя другого! Я не раз замечал: целуя меня, она закрывает глаза, будто грезит о ком-то. В свое время, когда положение халифа было шатким, меня уговаривали взять ее в жены, а сейчас мы поменялись ролями с ее отцом, и моя судьба зависит от него.

Ярость эмира Инанча начала постепенно угасать. Он спешил как-нибудь оправдать жену, утешить свое оскорбленное самолюбие.

"Во всем виноват катиб, - говорил он сам себе. - Она- женщина. Кому неизвестна женская глупость? Всему виной Мужчины. Они совращают женщин. Женщина - слабое, глупое существо. Ее можно простить. Но как посмел этот презренный негодяй опозорить своего господина?! Ведь он сидел со мной за одной скатертью, ел мой хлеб!.."

Открылась дверь Вошли верный слуга и телохранитель эмира Марджан и катиб Мухаким Ибн-Давуд.

- Садись, Мухаким, садись, - обратился эмир Инанч к секретарю как ни в чем не бывало. - Есть кое-какие дела. Ты будешь писать.

Мухаким Ибн-Давуд достал калемдан, положил его на доску, на которой писал, вынул из-за кушака* сверток бумаги, оторвал лист и уставился глазами в рот эмира.

______________

* Кушак- пояс.

Эмир Инанч прошелся по комнате.

- Пиши, - сказал он наконец. - Повелеваю министру дворца и нашему визирю*, уважаемому Тохтамышу, в течение недели подготовить и снарядить в путь рабынь, предназначенные для отправки во дворец халифа багдадского. Халифу будут отправлены следующие рабыни: Дильшад, Сюсан, Зюмрюл, Шахин, Солмаз, Шамама и Бахар.

______________

* Визирь-высший сановник в некоторых странах мусульман Востока.

Когда катиб кончил писать, эмир поставил внизу свою подпись и вернул фирман Мухакиму Ибн-Давуду.

- Приложи печать и тоже подпиши.

Бледный от страха катиб принялся шарить по карманам, разыскивая печать, несколько раз заглянул в свой калемдан. Не найдя печати, он с мольбой в голосе обратился к эмиру:

- Я оставил печать дома. Разрешите, я схожу и принесу ее. Эмир заскрипел зубами.

- Ты уверен, что оставил печать в своем, а не в чужо:л доме?

У катиба недоуменно вытянулось лицо.

- Как это в чужом?