Мечь и перо (Часть 1)

- Выехав из Хамадана в путешествие по Северному Азербайджану, я мечтал услышать стихи поэта Низами лично, из его уст. Сбудется ли моя мечта сегодня?

- Я не пишу хвалебных стихов, - ответил Низами. - Мне известно, что и вы не любите хвалебных посланий. Ваш брат, дал мне понять это в своих письмах.

- Я очень хотел бы услышать одно ваше стихотворение.

- Какое же?

- Оно начинается словами: "Я бедняк, я счастливец..."

- Извольте!

Низами встал.

В зале наступила тишина. Всем не терпелось услышать знаменитого мастера поэзии. Поэт начал читать:

Я - бедняк, я - счастливец, я судьбой одарен.

В государстве влюбленных поднимаюсь на трон.

Не взираю на злато, злато - язва очей.

Я - бедняк, Но на славу угощу богачей.

Если море бездонно - тщетно море мутить,

Я всегда одинаков, и меня не смутить.

Я - пловец терпеливый, каждый стих мой - коралл,

Я - певец, что возглавил соловьиный хорал.

Из сокровищниц звуков, что разведать я смог,

Будут долго поэты свой заимствовать слог.

Я под стать небосводу, что в полночной тени

Предвещает рассветы и грядущие дни.

Это сердце вмещает безрассудство морей,

Я владею искусством и вселенной моей,

Окончив, Низами сел.

Атабек Мухаммед задумчиво покачал головой.

- Я владею искусством и вселенной моей, - повторил он последние строчки, затем с жаром обеими руками схватил руку Низами и пожал ее. - А теперь мне хотелось бы услышать голос прекрасной поэтессы - гордости страны.

Мехсети-ханум встала и, обернувшись к присутствующим, ррочла четверостишие:.

Мы пьем вино. "О, есть ли грех страшней!"

Кази кричит, заботясь о мошне.

Мы, правда, кувшины опустошаем,

Но грабить сирых разве не грешней?

Четверостишие было направлено против кази Гянджи, присваивающего сиротское добро. Кази находился в зале.

Затем Мехсети-ханум обернулась к хатибу, который некогда изгнал ее из города, и прочла второе четверостишие:

Завеса между нами до земли.

Не будем поднимать ее. Внемли.

Не то увидят все, что мы с тобою

В греховности друг друга превзошли.

Когда она умолкла, многие, в том числе атабек Мухаммед, кази и хатиб, засмеялись, восклицая: Хвала!"

Атабек Мухаммед поднялся и опять поцеловал руку Мехсети-ханум. Зная, что она нездорова, он позволил ей удалиться.

Иноземным делегациям также было разрешено уйти. После этого атабек Мухаммед приказал своему катибу:

- Принеси поданные мне жалобы, касающиеся земельных разногласий, о которых я тебе говорил.

Катиб принес жалобы, атабек показал их присутствующим.

- Судя по содержанию этих жалоб, аранцы отказываются платить налоги владельцам трех деревень в Мугани. Есть ли у аранцев на это право?! Я не собираюсь подробно заниматься сейчас земельными проблемами. На обратном пути в Хамадан я посоветуюсь по этому поводу с Кызыл-Арсланом.

Присутствующие на приеме хранили молчание.

Низами пристально взглянул на Фахреддина и тот понял, что надо обязательно ответить атабеку.

Он поднялся и спросил:

- Не соблаговолит ли элахазрет атабек назвать деревни, о которых идет речь?

Атабек заглянул в бумаги.

- Деревни называются Арабли, Араб-шахверди и Араббан-оглан. Как указывается в жалобах, мюлькедары потратили на постройку этих деревень сотни тысяч дирхемов108, а для того, чтобы дать воду этим деревням, было вдобавок израсходовано еще несколько сотен тысяч дирхемов, которые пошли на строительство большого канала.

- Очень прошу, пусть авторы жалоб изволят сказать, на строительство какого канала они израсходовали сотни тысяч дирхемов? - задал вопрос Фахреддин.

Атабек Мухаммед позволил мюлькедарам, подавшим жалобы, ответить Фахреддину. Те сказали, что провели через Мугань канал "Гавур-архы".

Фахреддин попросил слова для ответа. Оно было дано ему.