Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь (сборник)

– Тут меньше случайного, чем вы думаете. Я случайно избрал этот путь для бегства, но, оказавшись здесь, подумал, что пришло время потребовать долг.

– Понимаю, – сказала она. – Мне следовало бы предложить вам нечто большее. Вы очень рискуете, оставаясь тут. Даже дышать здешним воздухом опасно.

– Существует ли безопасность вообще?

– Вы ведь не рассчитывали на такое, когда бежали сюда?

– Но это было в прошлой жизни. Теперь я родился вновь.

Было достаточно светло, и он увидел, что хозяйка дома недовольно нахмурилась.

– Синьор, увы, я не могу оказать вам гостеприимство. У вас более нет никаких оснований задерживаться здесь.

– Оснований – возможно. Но есть ряд причин. Если я уйду отсюда, я могу потерять жизнь, которую вы мне сохранили. Во всей Генуе нет уголка, где я мог бы укрыться.

– Что же мешает вам покинуть этот город? – спросила она, и голос ее был похож на голосок ангела.

– Вы, – отвечал Просперо. – Ворота не откроются. Я остаюсь, по крайней мере до завтра.

Женщина промолчала. Осенив себя крестным знамением, она опустила голову и принялась бормотать молитву. Служанка присоединилась к госпоже. Обнажив голову, Просперо стал молиться вместе с ними.

Закончив, она взглянула ему в лицо, о чем-то размышляя. Пригласить его в дом нельзя: болезнь сразит его с неменьшим успехом, чем сталь клинка. В доме умирает от чумы слуга. Остается только павильон, в который она перебралась после выздоровления. Даже воздух кругом заражен. И если отчаянное безвыходное положение вынудило Просперо рискнуть, она не прогонит его. Да, надо оставить его здесь. Иначе нельзя.

– Госпожа, – сказал Просперо, – здесь я рискую не больше, чем в любом другом уголке Генуи.

– Пусть будет так. Идемте. – Она повела его через неухоженную лужайку, потом по тисовым аллеям за пруд, где тускло светился в сумерках мраморный тритон. Наконец они подошли к ступеням, ведущим в павильон. Здесь их встретили голуби. Хлопая крыльями, стая опустилась на плечи хозяйки, будто облако.

– О, мои бедные птички, разве я могу забыть о вас?

Она открыла шкатулку и стала горстями рассыпать зерно.

– Им повезло больше, чем вам. Вы отправитесь спать без ужина. Мы можем предложить вам только вино и яйца. Они не принесут вам вреда, если вы сами разобьете их. Но любая другая пища будет здесь для вас ядом.

Она окликнула следовавшую за ними женщину и послала ее вперед зажечь свет. Потом они поднялись в круглую комнату, облицованную цветным мрамором и с выложенный порфиром полом. Обставлена она была с восточной роскошью. Такое не редкость в домах генуэзской и венецианской знати. Тут стоял диван, покрытый шелковистым ковром, привезенным из Персии, бронзовый столик с хрустальной вазой, полной лилий; там же лежала лира и два-три свитка тонкого пергамента. Несколько обитых бархатом кресел и изукрашенный свадебный сундук; на малахитовой подставке в виде колонны – увитый виноградной лозой, стройный бронзовый Вакх. Освещалось все помещение мягким пламенем двух настенных лампад, зажженных доброй Боной. Осмотревшись, Просперо подумал, что именно таким он и представлял себе обитель небесного создания.

Бона отправилась в дом за провизией – вином и яйцами.

– Ни слова о случившемся Амброзио, – предостерегла ее госпожа.

Она пригласила Адорно сесть и чувствовать себя как дома.

– Дом мне теперь не нужен, – сказал он. – Я нашел и убежище, и святилище.

– Вы имеете в виду этого языческого бога? – Она бросила взгляд на смеющегося Вакха. – Вряд ли его достаточно, чтобы превратить павильон в святилище, хотя я и перенесла фигурку сюда. А вот укрытие – да. Причем, возможно, не только от опасности, которой вы избежали, но и от угрозы, с которой столкнулись уже здесь.

Она не представляла ему возможности ответить, продолжая рассказывать о себе. Женщина, казалось, хотела дать ему какие-то разъяснения.

Он узнал, что сейчас она одна в этом громадном дворце, охраняемом ее служанкой Боной и двумя слугами, о которых она уже говорила. Один из них стар и слаб, другой настолько тяжело болен, что, вероятнее всего, не выживет. Сама она заразилась чумой давно, два месяца назад. Происходит она из знатного рода Монтальди. Сирота, живет здесь, во дворце своего дяди, маркиза Фенаро. Он заболел чумой незадолго до нее. Поскольку он тогда был в Падуе, ее тетка спешно отправилась к больному мужу. После его кончины она не отважилась вернуться в Геную. За заболевшей племянницей ухаживала Бона, которая скорее умерла бы, чем бросила в беде свою хозяйку. Именно ей она и обязана жизнью. Верная душа, Бона всегда была возле ее изголовья, сражаясь с болезнью, и победила ее. Сама же она была невосприимчива к чуме, поскольку, как и старый Амброзио, переболела в молодости. Беппо, единственный из слуг (кроме Амброзио), который не сбежал, на удивление долго не поддавался болезни, но все-таки слег несколько дней назад.

Вот и все, что успела рассказать Просперо хозяйка, пока служанка выполняла поручение.

Когда вошла запыхавшаяся Бона, госпожа встала.

– Теперь я покидаю вас. Бона принесла вам все, чем может снабдить вас мой бедный дом. Мы еще увидимся до вашего ухода.