Меч Ислама. Псы Господни.

Отойдя на сотню ярдов от точки, где только что стоял его «Рахам», Драгут наконец увидел общую картину сражения, которое к этому моменту разделилось на два очага ярдах в пятидесяти друг от друга. На близких расстояниях использовать тяжелые орудия было, разумеется, невозможно, однако треск кремневых ружей был слышен постоянно, и над галерами поднимался легкий дымок, сразу же сдуваемый свежим ветром. Ничто не мешало Драгуту спокойно оценить обстановку.

На западном крыле сражения четыре его галеры теснили три вражеские, и еще один христианский корабль был почти захвачен его молодцами в тюрбанах.

На другом фланге пять пиратских противостояли шести императорским кораблям, и в тот момент, когда Драгут обратил туда свой взор, христиане, пожалуй, имели небольшое преимущество.

Ему пришла в голову неприятная мысль: за тот час, пока длится сражение, то есть с момента его выхода из бухты, артиллерийский огонь потопил целых три его галеры, в то время как флот императора потерял лишь одну. Ее обломки кружились во вспененной воде.

Примерно в восьмидесяти ярдах от места сражения, с другой стороны, на равном расстоянии от обоих его очагов, одиноко стояла «Проспера». Ее капитан ограничивался наблюдением и общим руководством, не бросаясь на помощь, даже когда этого требовал ход событий.

В этот миг одна из императорских галер в западной группе подняла красный флаг, что означало просьбу о помощи. Раздался ободряющий звук трубы, на солнце блеснули весла, и «Проспера» тронулась с места. Но почти сразу же остановилась, поскольку Вольпи освободил свою галеру и корабль Капраники и бросился в атаку; захваченный «Рахам» шел сзади. Теперь соотношение сил, ранее бывшее четыре к трем, стало четыре к шести, и лихо наступавшие мусульмане мгновенно оказались в положении обороняющихся.

Драгут уже собирался поспешить на помощь, когда Синан схватил его за руку и, быстро что-то говоря, указал на восточный фланг. Он предлагал вмешаться там, а уж затем, с большими силами, ударить на западе и вернуть то, что там будет потеряно. А сейчас их появление там принесло бы меньшую пользу. Оценив разумность совета, Драгут решил было ему последовать, когда, к его вящему удовольствию, из-за мыса Ла-Мола внезапно появились три галеры, которые он уже считал погибшими, и все вместе ринулись в бой.

– Хвала Аллаху всемогущему и великому, который посылает помощь правоверным! – воскликнул Драгут. – Победа близка! Мы сильнее неверных собак! Аллах дарует своим сынам победу!

Однако Синан пронзительным и хриплым, как у сойки, голосом объяснил ему, что эти суда захвачены неверными, за веслами сидят братья-мусульмане, а бывшие гребцы-невольники теперь составляют их экипажи.

В ответ Драгут обрушил на евнуха всю свою горечь и гнев:

– Да пошлет тебе Аллах смерть, ты, жирный мешок! Как ты допустил, что они попали в руки неверных?

– Меня не было там, когда это произошло, – возразил негодующий евнух.

– Конечно! Тебя там не было! Ты спасал свою ничтожную засаленную шкуру! Тебя никогда нет там, где ты нужен!

– Даже если я не оказался там, где ты не мог без меня обойтись, это еще не повод оскорблять меня несправедливыми упреками!

Драгута, однако, нимало не тронули его слова.

– Да услышит меня Аллах! Твое место там, где звенят клинки! – Он указал в гущу дерущихся на востоке. – Там наше место!

Большая мягкая ладонь Синана легла на руку Драгута.

– Там наша смерть, – поправил евнух.

– Что предначертано, то предначертано. Когда все потеряно, жизнь не стоит и горсти пыли. Ты боишься смерти, Синан?

– Боюсь, если моя смерть неугодна Аллаху. Это бывает, когда погибающий растрачивает Его дар, свою жизнь, без всякой пользы.

Горящие глаза Драгута окатили Синана презрением.

– Трус всегда найдет причину цепляться за свою ничтожную жизнь!

Толстое тело Синана затряслось от гнева.

– Если хочешь, можешь действовать по своему вздорному усмотрению. Давай, рассердись как ребенок! Брось меч ислама! А ведь мог бы сохранить его и отомстить за те несчастья, которые принес нам этот скорбный день!

На сей раз его слова проникли в душу Драгута. Он не сомневался, что битва проиграна. На одном фланге все еще продолжающегося сражения четыре корабля пиратов были окружены шестью императорскими, на другом восьми европейским галерам противостояли шесть турецких. Наращивая преимущество, Просперо ввел в бой свой большой галеас со свежим экипажем, который участвовал в битве лишь во время самой первой перестрелки.