Меч истины (СИ)

Визарий громоздился рядом. Он тоже был разноцветный: серый от боли, пегий от синяков. Ему бы полежать. За его руку я не беспокоился: не первый раз накладываю лубки, через месяц будет как новая. Волновало меня другое:

- Когда ты понял, что это Квириний? Ты это хотел мне сказать на форуме?

Он морщится – повозку ощутимо тряхнуло.

- Когда они начали меня уродовать, не раньше, - вздыхает, и морда грустная. – Видишь ли, меня сбивало с толку то, что было двенадцать лет назад. Ведь я уже сражался, чтобы доказать его невиновность. И считал Квириния другом…

Да, это хуже всего, если вдуматься.

- Но почему? Я не понимаю, Визарий, для чего он это сделал? Полководец Великого Рима – и вдруг…

Визарий снова морщится, на этот раз просто потому, что противно:

- Это как раз можно понять. Помнишь, он сказал: «Гунны сделали меня тем, что я есть!» Сначала легатом. Потом наместником. А дальше – кто знает! Цезарь был полководцем, Траян, Диоклетиан. Чем хуже звучит: «Император Квириний Грат!» Человек, остановивший гуннов. А ступеньками к вершинам власти, увы, всегда служат люди…

Я подумал и посчитал. Наместник Фульвий Флакк. Тридцать воинов на форуме. Убитый гунн. И Визарий. Его он тоже сделал ступенькой на пути к успеху. Но взобраться на эту ступеньку я ему не дал!

- Послушай, Длинный! А ведь я даже не знаю имени твоего Бога. Почему он услышал меня, почему посвятил?

Грустная усмешка мгновенно теряется в усах Визария:

- Как-то ведь ты его назвал, когда молил защитить невинного. Вот под этим именем и будешь знать его теперь.

- То есть… другого посвящения не будет?

- А чем тебя это не устраивает?

Зануда ты, всё-таки!

- Визарий, давно хотел тебя спросить: а как ты сам стал Мечом?

Снова вздыхает. Ну, повздыхай, повздыхай мне, чучело!

- Расскажу как-нибудь.

Уже что-то. Ловлю на слове.

- Кстати, ты понял, что от драк теперь придётся воздерживаться?

- Не понял. Ах, какая жалость! Я не переживу, зарежусь с горя!

Он, улыбаясь, смотрит на меня:

- Дурак ты, дурак!

Второй раз это слышу, и почему-то снова звучит, как признание в любви!

И что я мог ему ответить?

- Зато я умею играть на арфе!

========== ВРЕМЯ ВОЛКОВ ==========

Когда наступает на мир

Зловещее время затмений,

Сползаются, словно на пир,

Голодные серые тени.

Их трудно узнать иногда

По волчьей кровавой повадке:

Ведь часто в лихие года

И люди становятся гадки.

И страхи сочатся под дверь,

И в полночь пустеет округа.

Кто рядом: сосед или зверь?

Живые боятся друг друга.

Кровавою жаждой томясь,

Таясь под добротной личиной,

Неузнаны, ходят средь нас,

Покуда не станем дичиной.

Противен им Божий закон –

У них милосердья не сыщешь!

Для серых всегда испокон

Живые – желанная пища.

Они нападают во мгле

Всей стаей. Не жди благородства!

Для них лишь один на Земле

Закон – правота превосходства.

Им чужды прекрасные сны.

Их сущность – обида природе.

На власть сумасшедшей Луны

Сменяли мечты о свободе -

Свободе, чтоб петь или выть,

Наитием или ученьем;

Иметь или всё-таки быть –

Лишь выбор имеет значенье.

Иной не поверит божбе

И станет с мечом на пороге.

Сойдётся в неравной борьбе

Со зверем на лунной дороге.

Потом безмятежную ночь

Соседи продремлют спокойно,

Поскольку сумел превозмочь,

Поскольку он выбрал достойно.

(стихи Ty Rexa)

Хотите верьте, хотите – нет, но от каждого человека пахнет по-своему. Я не о том, что кто-то не успел сходить в бани. Со всяким случается, но это не интересно. Кому надо знать, что после хорошей драки я пахну, как лошадь?

Гораздо интереснее разбирать запахи, неощутимые привычным обонянием. Вот этот, положим, холёный ромей, пахнет благовониями и чуть-чуть лампадным маслом. Как бы не так! От него исходит запах денег. И больших. А ещё он немного пахнет неприятностями. Потому что не должен богатый, уважающий себя…

-…ювелир, - подсказывает Визарий.

- Ювелир? С такой чиновничьей мордой? Ты шутишь!

Визарий, в самом деле, улыбается:

- Друг мой Лугий, чистая одежда из китайского шёлка, тело, умащённое благовониями. Руки, унизанные перстнями – не только из желания казаться богаче. Тут демонстрация мастерства. И взгляд… не-ет, чиновники так не смотрят! В крайнем случае, брат чьего-нибудь свата. Скорее всего, богатый торговец греческого происхождения с изрядной примесью сирийской крови.

- А это откуда?

- Зад вислый. Но ты начал какую-то мысль.

Ага, была мысль, пока ты не вмешался! Так о чём бишь я? Ах да, о том, что в таком месте негоже находиться человеку, набитому деньгами. А то как бы не остаться с набитой мордой. Его счастье, что в этом пропахшем рыбой портовом термополии сидим мы с Визарием. И нас не пугают неприятности.

Дородный ромей, чуть рябоватый и смуглокожий, брезгливо отодвигает сеть, висящую у входа, и важно шествует между столами, а потом вдруг упирается взглядом в нас. И в глазах под изрядным налётом спеси мелькает смятение.