Меч Кайгена (ЛП)

Предупреждение было попыткой отговорить Робина, но, конечно, это не сработало. Он кивнул и опустил левую ладонь на стол, перевернул ее. Мисаки не трогала его, просто держала ладонь над его, потянулась джийей. Она не знала, был звук от нее или Робина, но раздался резкий вскрик, когда ее лед встретился с его внутренним жаром.

Тут, в глубинах их сцепившихся сил, она поняла, как сильно он изменился. В юности ньяма Робина прыгала и трещала у ее, было больно, но приятно. Где-то на пути Робин столкнулся со страданиями, которые не смог превратить в энергию, и это сломало его. Это сидело глубоко в нем, тяжелое, как раскалённый металл, жарче огня, но без яркости пламени.

Робин Тундиил, которого она знала, пропал.

Конечно, и Мисаки изменилась. Ее сила, которая танцевала до этого на поверхности мира, свободная и неглубокая, теперь погрузилась в раскалённые вены Робина, сочетаясь с его пылом. Многие джиджаки не могли управлять жидкостью, такой горячей, как кровь таджаки, но Мисаки всегда принимала жар, и она направила свою джийю в циркуляцию Робина, сделав его вены своими.

— Теперь… — голос Мисаки дрожал. — Попытайся сжать кулак.

Робин сделал это, и она изо всех сил потянула за его мизинец. На жуткий миг она ощутила, как его мышцы напряглись, содрогнулись, мизинец искривился, и она отпустила его кровь, охнув.

Робин отдернул руку, Мисаки сжалась. Она устала от усилий, но видела по лицу Робина, что это сработало. Она схватилась за край стола дрожащими руками. Такеру опустил ладонь на ее плечо. Прикосновение помогло ей, прогнало огненные спазмы боли из ее тела, но ее глаза были прикованы к лицу Робина.

— Это оно, — сказал он. — Это он сделал со мной… со всем моим телом.

— Всем телом? — поразилась Мисаки. Она захватила только мизинец Робина, но это лишило ее почти всех сил.

Робин посмотрел на Мисаки и Такеру.

— Я думал, ваши дома теонитов были как можно ближе к божествам.

— Так и есть, — сказал Мисаки.

— Тогда, думаю… — Робин смотрел на ладонь. — Я столкнулся не с тем божеством, — он выглядел так, словно его могло стошнить.

— Робин… — голос Мисаки был робким, почти умоляющим, словно она могла вызвать мальчика, которого знала, который никогда так не боялся. Она хотела извиниться за то, что вытянула тот ужас на поверхность. Да, он ее попросил, но она все ещё сожалела. — Робин, я…

— Простите, — Робин встал слишком быстро, обычно грациозные движения были неуклюжими. — Спасибо за помощь, Коро Мацуда, — он поклонился, держась за руку, которой управляла Мисаки. — Мне просто нужно… Простите, — он покинул комнату.

— Твой друг очень странный, — сказал Такеру, глядя ему вслед.

— Да.

— Ты должна пойти за ним.

— Такеру-сама?

— Мы не знаем, какой эффект та техника имеет на нем. Прошу, проследи, чтобы он не пострадал.

Мисаки кивнула и встала, чтобы пойти за Робином.

Она нашла его в гостиной, он сидел на коленях перед храмом семьи, откуда смотрели фотографии Мамору и Такаши. Фотография Такаши была старой, со дня его свадьбы с Сецуко. Он стоял гордо, но Мисаки подозревала, что он был немного пьяным, когда ее сделали, потому что улыбка не в стиле Мацуда проступила на его губах.

Фотография Мамору была недавней, никто не знал тогда, что это был последний раз, когда в академии Кумоно делали фотографии. Он сидел прямо в школьной форме, старался выглядеть серьезно. Для Мисаки это было идеальное отображение ее сына — мальчика, которому хватало таланта не стараться усиленно ради чего-то, но который старался сильнее всех надо всем до конца.

Робин не встречал Мамору или Такаши. Это создало странную дыру во вселенной — призрака. Он уже был у храма, помолился в первый день в Такаюби. Не было повода для него сидеть тут, глядя на фотографии, сейчас. Он не знал их. Но он глядел на фотографии пристально, сжимая левую ладонь, потирая палец, которым управляла Мисаки.

— А если это случится снова? — тихо спросил он. — А если я не смогу защитить Даниэля?

Мисаки сжала губы, а потом ответила:

— Возможно, ты и не можешь.

— Как мне жить с этим? — Робин посмотрел на нее. — Как ты это сделала? Все вы… как вы это сделали?

— Нет «как», Робин, — Мисаки вздохнула. — Это не дуэль или уличный бой. Нет техники победы, чтобы пройти это, нет льда, который может защитить от этого, нет огня, который может это сжечь. Ты это знаешь. Ты уже терял семью.