Меч Кайгена (ЛП)

В голосе Квана было снисхождение, пальцы Мамору напряглись, хотелось сжать кулаки, но он пытался показать контроль, а не сорваться снова. Когда он не смог придумать, что сказать, он прижался сильнее лбом к костяшкам, переживая, что если посмотрит на Квана, он снова ударит его.

— Вставай, — Кван вздохнул через миг. Когда Мамору не пошевелился, он нетерпеливо добавил. — Пожалуйста. Я хочу кое-что тебе показать.

Кван вытащил из формы самый маленький прибор инфо-ком из всех, что видел Мамору. Прямоугольный экран был чуть больше его ладони.

— Ты взял это в школу? — сказал Мамору. Он не знал, было ли позволено иметь инфо-ком в Кумоно, но подозревал, что это было запрещено.

— Я беру это с собой всюду, — Кван ввел команду на гладком стеклянном приборе. — Это делаем мы, городские дети. Ну-ка… — он касался экрана, искал что-то. — Вот, — он показал самое четкое голографическое изображение на памяти Мамору, высокую обсидиановую статую посреди залитого солнцем двора.

— Что это? — спросил Мамору.

— Возле столицы Яммы огромный парк, наполненный памятниками в честь солдат, погибших в каждом бою Яммы. Пока мой папа работал в Колунджаре, я успел рассмотреть и нашел этот памятник.

Блестящее черное стекло было в форме военного самолета, а рядом с ним пилот из Яммы — женщина — держал шлем у бедра. Ее длинны косы были убраны назад, подбородок был поднят к солнцу.

Мамору слышал, что в армии Яммы и воздушной силе были женщины, но было странно видеть девушку в военной форме. Она не выглядела плохо, отметил Мамору, глядя на обсидиановую воительницу. Она выглядела сильной. Но это все еще было странно.

— Эта статуя — вся часть парка — посвящена ямманкам, которые погибли, сражаясь в Кайгене.

— Но ямманки не умерли в Кайгене, — растерянно сказал Мамору. — Хибики-сэнсей только что рассказывал об этом. Империя прогнала ранганийцев раньше, чем подкрепление из Яммы прибыло.

— Ну… — Кван ввел команду в инфо-коме, изображение приблизилось, стало видно буквы ямманинке у основания статуи.

— Bundanu… bundanuttaananu sayara ka… — Мамору звучал плохо, ведь у него было плохо с ямманинке.

— Bundanuttaananu sayara ka dima Kaigenka kelejonyunu ye Kusanagi Gungille la to hakili da, — Кван закончил и перевел для него. — В память воинам, которые отдали жизни, защищая союзников из Кайгена на полуострове Кусанаги.

Основание памятника было в талисманах Фаллея, такие члены семьи делали сами и вешали на могилах любимых. Было ясно по фотографии, что реальные люди ходили к этому месту, скорбели и помнили… но как такое могло быть? Как? Хибики-сэнсей сказал, что ни один ямманка не умер в Широджиме. Ни один.

— Я тоже был удивлен, — Кван пристально разглядывал лицо Мамору. — Я спросил об этом у джасели парка, и они сказали, что тут умерли четыреста солдат Яммы.

— Что?

— Многие были воздушной поддержкой. Самолеты тогда не были лучшими. Фоньяки срывали их с неба и обрушивали на отряды кайгенцев на земле.

Школа пошатнулась, лишив Мамору равновесия, и ему пришлось прижать ладонь к стене, чтобы остаться на ногах. Он смутно осознавал, что не мог позволить Квану стоять там и говорить такое. Он должен был биться. Мацуда всегда стоял и бился, но Мамору еще не страдал так от удара ногой, кулаком или тренировочным мечом. А тут он был потрясен до глубины души.

— Я тебе не верю, — сказал он, хотя обсидиановый пилот смотрел на него с экрана Квана. — Это не настоящее. Э-этого не может быть…

— Это не единственный мемориал, — Кван открыл другую картинку. — Этот в честь двух тысяч бойцов Яммы, которые умерли, помогая Кайгенской империи защитить Джунгсан и отогнать ранганийцев к нашей нынешней границе.

Разреженный горный воздух обычно не беспокоил Мамору. Почему он вдруг ощутил себя так, словно в теле не осталось кислорода?