Меч карающий

– Надо прочистить, – сказал Малин. Порывшись в чемоданчике, обработал порез раствором соли и бетадина, после чего смазал местной антибактериальной мазью. – Как это случилось?

– Наткнулся на полоску титана, когда в Колодец ставили эту чудо-лестницу.

Хатч, вздогнув, поднял на него глаза.

– Но уже прошло больше недели. А порез будто только что сделан.

– Не знаю. Он снова и снова открывается. Клянусь, благоверная смазывает её каждый вечер.

Малин ещё раз внимательно осмотрел царапину.

– Не инфицирована, – заметил он. – А с зубами всё в порядке?

– Забавно, что ты спросил. Только вчера заметил, что один из коренных чуть шатается. Старею, что ли?

Потеря волос, потеря зубов, замедление восстановительных процессов. Точь-в-точь, как у пиратов. Пираты страдали от совершенно других, не связанных между собой заболеваний. Но эти симптомы были у всех. Так же, как у группы землекопов.

Хатч покачал головой. Все классические симптомы цинги, но прочие необычные признаки цингу исключают. И всё же, в них что-то до боли знакомо. Как сказал профессор – забудь прочие болезни, вычеркни их, посмотри, что осталось. Пониженное количество лейкоцитов. Потеря волос и зубов, замедление восстановительных процессов, тошнота, слабость, апатия…

Внезапно всё стало кристалльно ясно.

Хатч стремительно вскочил на ноги.

– О, Господи!… – воскликнул он.

Все части головоломки сложились воедино. Малин, словно громом поражённый, несколько мгновений не мог двинуться с места, силясь осознать ужасную истину.

– Подожди минутку, – сказал он Труитту.

Доктор накинул на него одеяло и повернулся. Взгляд на часы: уже семь. Найдельману осталась лишь пара часов, чтобы проникнуть в сокровищницу.

Хатч несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь удержать самообладание. Затем подошёл к телефону и набрал номер автоматического роутера на острове.

Тишина.

– Чёрт! – пробормотал Малин.

Доктор достал рацию из чемоданчика. Все каналы «Талассы» были забиты помехами.

С минуту он размышлял, как можно быстрее обдумывал доступные варианты. И так же быстро понял, что вариант лишь один.

Он шагнул на кухню. Профессор разложил на кухонном столе с дюжину наконечников стрел и рассказывал Бонтьер о прибрежных городах Индии. Она взволнованно подняла взгляд на Малина, но моментально сникла, увидев его лицо.

– Изобель, – негромко попросил он. – Я должен поехать на остров. Будь добра, посиди здесь и проследи, чтобы Донни сел в «скорую» и уехал в госпиталь.

– На остров?! – воскликнула Бонтьер. – Ты с ума сошёл?

– Нет времени объяснять, – бросил Хатч, направляясь к стенному шкафу.

За спиной Малина Бонтьер и профессор поднялись на ноги. Хатч достал из шкафа два шерстяных свитера и по очереди принялся их натягивать.

– Малин…

– Прости, Изобель. Объясню потом.

– Я еду с тобой.

– Даже не думай, – сказал Хатч. – Это слишком опасно. В любом случае, тебе нужно остаться и проследить, чтобы Донни отвезли в госпиталь.

– Не собираюсь ни в какой госпиталь, – донёсся с дивана слабый голос.

– Видишь? – сказал Малин.

Он накинул штормовку, не забыв затолкать зюйдвестку в карман.

– Нет. Я знаю море. В такую погоду можно плыть лишь вдвоём, и ты тоже это знаешь, – сказала она.

И принялась вытаскивать из шкафа одежду – толстые свитеры, старый плащ отца Малина…

– Извини, – сказал Хатч, просовывая ноги в пару ботинок.

Он почувствовал на плече руку профессора.

– Леди права, – сказал тот. – Я не знаю, что всё это значит, но твёрдо знаю одно – ты не можешь рулить, следить за курсом и причаливать к берегу в одиночку. Не в такую погоду. Я посажу Донни в «скорую» и лично прослежу, чтобы его отправили в больницу.

– Вы что, не слышите меня? – крикнул Донни. – Я не поеду на «скорой»!

Профессор повернулся и пригвоздил его строгим взглядом.

– Ещё слово, и тебя, как психа, к носилкам привяжут бинтами. Так или иначе, но ты поедешь!

Короткое молчание.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Труитт.

Профессор посмотрел на Бонтьер и Малина и подмигнул.

Хатч схватил фонарь и повернулся к Бонтьер. Из-под жёлтой зюйдвестки, большей на несколько размеров, чем надо, выглянули её решительные глаза.

– Она может не меньше тебя, – сказал профессор. – Или даже больше, если уж на то пошло.

– Зачем тебе это? – тихо спросил Хатч.

В ответ Бонтьер просунула руку ему под локоть.

– Потому что вы особенный, monsieur le docteur. Особенный для меня. Я бы никогда себе не простила, если бы бросила тебя одного, и с тобой случилось что-нибудь скверное.