Меч-кладенец

Сели в лодки. Оттолкнулись от берега. Вот и все. Поплыли. Позади осталось большое жилище ичей. Опять медленно проходят берега мимо лодок, плещется рыба у самых бортов, звери убегают, завидев людей. Снова руки гребут, глаза вперед смотрят, а мысли назад бегут. Теперь уже только к одной, к Весе. Будто во сне пролетели дни эти. В ушах до сих пор голос звучит: «Пойдешь в наш род жить?» Легко сказать — в другой род идти. Разве родное жилище из сердца выкинешь! Но другие-то ведь уходят… И места тут ничуть не хуже. Только река не такая широкая. А зверя и птицы так же много, как и у них, в низовьях.

Вел еще раз, уже по-новому, как хозяин, огляделся вокруг. Вон ручей в реку впадает, совсем как у пещеры, где Колдун живет. Плохо в воду смотрел Колдун! Не угадал, что Вел в другой род уйдет. Не всегда, значит, и он правду угадывает. Вел засмеялся.

— Ты что? — обернулся Бал.

— Да так. Колдуна вспомнил.

— А я ничего, кроме праздника, вспоминать не хочу. Хорошо погуляли!

— То-то у тебя под глазом синяк с кулак. Кто подарил? Сказал бы!

— А кто знает… Парень какой-то. Темно было.

— Может, не парень, девушка?

— Тебе хорошо: Веса сама на шею кидается.

— А тебе побегать пришлось? — рассмеялся Вел. — Не за той, значит, погнался. Вот тебе и влепили.

— Не за той… Да разве сразу узнаешь, за какой нужно?

— Может, вместе в род Ичей пойдем?

— Нет, я еще подожду. А ты иди. Народ здесь веселый!

Хорошо, когда рядом с тобой верный друг. И поговорить можно с ним, и, случись что, не бросит, в огонь и в воду за товарищем кинется. Бал — он такой. Медлителен, да надежен.

Торжище

Река стала совсем узкой. Плывя посередине, они могли дотянуться веслами до берегов, Вел с одной стороны, Бал — с другой. Лес далеко ушел от реки. На топких берегах росли теперь только низкие сосенки, да у самой воды — кустики ивы. Душно пахло болотными травами. Весло путалось в тонких, как сыромятные ремешки, стеблях кувшинок. Их круглые листья мешали грести. Вел и Бал толкались веслами, упираясь в заросшее корневищами дно. На одном из поворотов Выдра, протянув вперед руку, крикнул с передней лодки:

— Вот оно, Торжище!

— Чего-о? Этот бугор? — разочарованно протянул Бал.

— Он самый. На нем столб врыт. Видишь? Вокруг столба и собираются люди мену вершить. А дыма не видно. Не пришли еще, значит, урсулы.

Пока на бугор смотрели, задние лодки к ним подошли. Десять лодок из десяти родов в одну кучу сгрудились. От комаров и мошек житья не стало.

— Чего встали? Плыть надо, а не рты разевать!

— Это Выг комаров ртом ловит. Не мешай!

— До места рукой подать. Двигай…

Тронулись дальше. Река то в одну сторону повернет, то в другую. Зачем она так петляет? Шла бы себе прямо к бугру. Так нет, опять в сторону повернула. Был бугор впереди, а теперь сзади остался. Выходит, реки тоже свой след путают, не дают сразу к нужному месту пройти?

Долго так плыли, петляя среди мхов и кустарников. Вспугнутые с гнезд, утки, гуси и болотные кулики чертили небо, проносились над самыми головами. Наконец передний челн уткнулся носом в заросший осокой берег. Узкая тропинка вела к холму со столбом на вершине. Взвалив на спины мешки с мехами, охотники направились туда. На бугре захрустел под ногами сухой белый мох и низкорослый брусничник. Не обращая внимания на людей, краснобровые тетерева гонялись друг за другом по ягоднику. Мешки сложили по одну сторону от столба. С другой стороны — место урсулов. Старый Выдра никому не дал отдыхать: одних отправил за дровами, других — на охоту.

— Мы пришли первыми, нам и гостей принимать. Много дров надо принести, много мяса добыть.

Всю ночь жгли костер, ждали урсулов. Жарили куски оленины на ивовых прутьях, ели, хоть и сыты были, от нечего делать. Хорошо летом, когда дичи полно. Вот и ешь вволю, чтобы голодной зимой было что вспоминать.

На другой день пришлось опять за дровами идти. И еще день и ночь у столба просидели. Урсулов все не было. Еще одного оленя в лесу добыли. Животы у всех, как у сытых волков, раздулись, а все же то один, то другой охотник, кряхтя, поднимался, шел к туше, отрезал кусок мякоти пожирней и, нанизав его на ивовый прут, возвращался к костру.

Капает жир на угли, синеньким огоньком горит, пахнет вкусно. Глядишь, и другой охотник поднялся, тоже к туше оленя пошел кусок полакомей выбрать. Один только Выдра вместо жареного мяса вареное ел. Для того с собой и горшок глиняный привез. Хороший горшок, звонкий. На огне держать можно. В нем он рыбу и мясо варил, добавляя к ним кореньев и ягод.

— Жареное мясо в животе комом лежит, — объяснял он. — А жиденького поешь, и хорошо станет. Вам, молодым, все равно. А вот проживете столько зим, сколько я прожил, узнаете…

День ото дня старика все больше беспокоило, что не шли и не шли урсулы.

— Утки уже крепко в гнездах сидят, — размышлял он, — комары в силу вошли, кувшинки на реке распустились. А урсулов все нет и нет. В прошлые годы они всегда первыми приезжали.

Прошел еще день. Молодым охотникам надоело без дела сидеть, ворчать стали:

— Надо навстречу урсулам идти. Может, случилось что, помощь нужна? Что мы тут зря комаров кормим!