Меч-кладенец

А солнце будто остановилось на небе, никак не хочет спрятаться, в землю уйти. Лежит Лана в траве, на облака смотрит. Они плывут мягкие, белые, словно взбитая, чистая шерсть с белых овец. Куда плывут? Зачем? Или у них тоже свои заботы есть? Кажется, медленно плывут, не торопятся, а если по земле за ними бежать — не догонишь! Вот бы прыгнуть высоко-высоко, ухватиться за облако и плыть, как на плоту по реке, до самого жилища родного… А Вел как же? Один среди кафов останется? Рассмеялась Лана от глупых мыслей своих. Совсем как девчонка малая! Разве допрыгнешь до облаков? Одни только птицы могут туда подняться. Интересно, почему птицы у самых облаков летают, а никогда не садятся на них? Наверное, потому, что облака очень мягкие, крылья в них запутаться могут.

— Ой, что же я без дела лежу! — спохватилась Лана. — Надо все вещи собрать, увязать так, чтобы на коней положить их легко и удобно было.

Лежа на боку, осторожно, не пошевелив ни травинки, она принялась за работу. Связав вещи, достала маленький кремень с острым краем, принялась, как уже не раз делала, царапать и скрести ненавистные железные кольца. Из лагеря кафов доносились ржание коней, выкрики воинов. Солнце опустилось уже к самой земле. Кафские воины готовились к выступлению. Стемнело совсем. Вот уже кафы сели на своих коней. А Вела все нет. Вот уже стихли голоса воинов. Ушли кафы. Туда ушли, где селения ивичей…

Из темноты вынырнул Вел на коне, держа в поводу другого. Живой, невредимый! Быстро подала ему Лана копье и лук со стрелами, вскочила сама на коня:

— Скачем?

— Показывай путь! — весело откликнулся Вел.

Снова, как в первый день бегства, скакали они рядом по темной ночной степи. Снова, теперь уже не таясь, смотрела Лана на могучего, смелого своего спутника восхищенными, радостными глазами. А сытые, хорошо отдохнувшие кафские кони несли их в обход вражеского отряда по высокой траве мимо темневших то слева, то справа перелесков.

— Кафы в темноте меня за своего приняли, — весело рассказывал Вел, — их одежда на мне! Вместе с ними коней поил. Одного воина отправил я к предкам, а обоих его коней взял. Отвел их в сторону, подождал, пока кафы отъехали, и — сюда! Совсем глупые кафы, ребенок их проведет!

Лана хорошо знала эти места. Не задумываясь, гнала она своего коня через ручьи и овраги, через кустарник и тихие сумрачные дубравы. За ночь покрыли трехдневный путь пеших, обошли стороной кафов. На рассвете дали коням немного отдохнуть, а потом — снова в путь. Наконец выбрались на тропу, что вилась вдоль реки.

— Успели! — облегченно вздохнула Лана. — Вон за той излучиной сторожевое жилье на горе стоит. Выедем из леса — увидишь.

И верно: едва измученные кони вышли на опушку, увидел Вел на другой стороне реки, на высоком месте, небольшое жилище среди старых высоких сосен. На одной из них человек сидел. Заметил их, что-то вниз крикнул. Тотчас из жилья вылезли еще двое. Стали смотреть из-под рук на них с Ланой. Загнанные лошади, стоя на берегу, дрожали мелкой дрожью, тянулись к воде. Вел не пускал их, проваживал. А Лана, зайдя в воду по пояс, кричала на тот берег:

— Кафы! Кафы идут! Зажигайте костры сигнальные!

— Врешь! — ответили с того берега. — Ты откуда такая? Плыви сюда! А парень пускай там остается. Не нужен он нам…

Пока Вел остужал коней, водил их по берегу, Лана переплыла реку. Мокрая и усталая, влезла на крутой холм, откинув с лица волосы, посмотрела на сторожевых воинов.

— Не узнали? Лана я, Гира и Лоды дочка.

— И вправду Лана! Неужто от кафов сбежала?

— А это с тобой кто? Кафа в мужья привела?

— Болтуны! Костры скорей зажигайте. Кафы близко! Сюда идут, — устало проговорила Лана, опускаясь на землю.

Воины бросились в жилище, запалили в очаге палки с сухой берестой, прикрученной на концах, разбежались каждый к заранее приготовленному костру. Над холмом поднялись вверх три дыма. От смолья и трухлявых пеньков, положенных сверху на костры, пошел густой черный дым. Такой дым виден далеко.

Вел с конями тоже переплыл реку. Он не спешил, разделся на том берегу, чтобы одежду зря не мочить, и теперь спокойно одевался рядом с костром. Воины-ивичи молча, с уважением смотрели на многочисленные рубцы и шрамы, покрывавшие могучую грудь и бугристые плечи незнакомца. Сразу видно, что бывалый воин вместе с Ланой пришел.

Кун, старший из сторожевых воинов, принес из жилища большой закопченный горшок с горячим варевом из кореньев и глухариного мяса. Вел и Лана с наслаждением стали черпать его деревянными ложками воинов.

— После глухариной похлебки жареной медвежатиной угостим! — сказал Кун. — Вчера на Светлом ручье завалили. Матерый! А много ли кафов идет?

— Много, — сказала Лана. — Надо дальние роды на помощь звать.

— Уж послали, наверно. Видишь дымы ответные?

Вдали над лесами в разных местах поднимались темные струйки дыма. Это раскиданные вдоль реки селения ивичей сообщали, что сигнал замечен, что готовятся они к бою.

— Теперь кафов не долго ждать, — сказал Кун. — Увидят дымы, поймут, что заметили их, не прячась дальше пойдут, ночи не станут ждать.