Меч королевы

– Я давно люблю тебя, хотя поначалу не понимал этого. Понял, только когда отправил тебя в горы с Матином и Цорнином в качестве учителей. Я так скучал по тебе. А в Городе обнаружил, что и Наркнон последовала за тобой. И я позавидовал кошке, вольной идти, куда хочет.

Харри произнесла так тихо, что только он расслышал:

– Мог бы и сказать.

Корлат кисло улыбнулся:

– Я боялся. Ведь я украл тебя у твоего народа. Пробудившийся келар мог заставить тебя ненавидеть меня. Та, чья кровь передала тебе Дар, оставила горы давным-давно. Когда бы ты узнала, откуда такое наследство, тебя могло гораздо сильнее потянуть назад, к народу твоего отца, к судьбе, в которой горам не оставалось места. Дар – неприятное бремя.

Но когда я обнаружил твой уход, я смотрел на запад, потому что знал, куда ты, скорее всего, направилась. И я поклялся тогда: если мы оба уцелеем, то при следующей встрече я скажу тебе о своей любви и попрошу, чтобы ты встала рядом со мной не как Всадник, но как королева. Внезапно робость оставила меня, и мысль о том, что ты можешь никогда не узнать об этом, сделалась невыносима.

Харри сказала:

– Я люблю тебя. И мне не давал покоя страх, что за неповиновение мне грозит изгнание. Не из народа, который я назвала своим, хотя и этого хватило бы, но от тебя, кого я люблю больше всех на свете. Я догадывалась, что благодаря победе, завоеванной Гонтураном для тебя и твоих гор, ты не прогонишь меня. Но я знала, если ты отвернешься от меня из-за побега, это станет горчайшим изгнанием, даже если я всю жизнь буду сидеть по левую руку от тебя как Всадник.

И тут не кто иной, как Иннат, не любивший пафоса, наконец утащил ее и закружил в танце. А то Корлат с Харри могли бы бесконечно игнорировать радостную суматоху вокруг. Затем ее перехватил Джек, а потом ее обнимали, и толкали, и перекидывали туда-сюда, пока у нее не закружилась голова. Но она смеялась, и радовалась, и благодарила всех, кто прикасался к ней. Только одно лицо она искала и не находила, и его отсутствие тревожило ее. Когда ее наконец снова отпустили к Корлату, она тревожно схватила его за руку и выпалила:

– Где Матин?

Корлат замер как вкопанный посреди танца.

– Он же не умер? – крикнула она и осеклась.

Но когда он покачал головой, это не принесло ей утешения. Король взял ее за руку, сказал: «Идем», – и повел прочь, мимо шатров. Теперь Харри видела следы боя. При свете фонарей она наконец разглядела заляпанное кровью снаряжение и неопределенные лохмотья, печально шевелящиеся на вечернем ветру. Несколько человек, перевязанные, хромали вокруг или лежали у походных костров, а их уцелевшие товарищи бережно ухаживали за ними. Корлат привел ее к длинному низкому шатру и втянул внутрь. На нее обрушился запах смерти, хотя лежавшие на ковриках, одеялах и подушках фигуры были ухожены и чисто перевязаны, грудь их вздымалась и опадала в такт дыханию, и множество санитаров смотрели за ними и приносили питье и легкую еду для больных. Корлат привел ее в дальний конец узкого шатра, и лежавший там человек повернул к ним голову. Харри с плачем бросилась на колени. Это был Матин.

– Я знал, что ты вернешься, – прошептал старый воин.

Рука его сдвинулась на несколько дюймов и слабо пожала ладонь ученицы.

Харри сглотнула и кивнула. Слезы все равно текли, и она не могла их остановить.

– И ты выйдешь за нашего короля? – продолжал наставник тоном, звучавшим бы вполне светски, не будь его голос столь слаб.

Харри снова кивнула:

– Я хотела, чтобы ты произнес тост на нашей свадьбе, мой старый друг, укротитель коней и учитель.

Матин улыбнулся.

– Я оставляю свою честь в надежных руках, лучшая из дочерей, – ласково сказал он.

– Нет, – выдохнула Харри, и, хотя слезы еще текли, голос ее набрал силу. – Нет!

Когда она рухнула на колени, Гонтуран уперся ей между ребрами. Теперь она нетерпеливо вскочила, отстегнула меч и позволила ему упасть. Когда Харри наклонилась, несколько собственных слезинок упали ей на руку и оказались горячими, обжигающе горячими, и оставили красные пятна там, где коснулись кожи. Тут она сообразила, как ей жжет глаза и щеки. Харри откинула одеяло с груди и живота старого воина, где сочилась сквозь повязки длинная смертельная рана. Кровь, почти черная с зеленоватым оттенком, явно отравленная, источала нездоровый запах.

– Во времена Аэрин, – прошептала Харри, – келар предназначался для добрых дел. Он не только крушил и причинял беды.

Корлат подошел и встал у нее за спиной. Матин взглянул на своего короля и сказал:

– Аэрин…

Харри почувствовала ладони Корлата на своих плечах, развернулась на коленях и схватила его за руки.

– Помоги мне, – взмолилась она. – Ты помог мне на горной вершине. Словно бы поднял меня и держал за плечи, как в тот первый вечер, когда я пригубила Воду Видения.

Глаза ее, широко распахнутые, начали слепнуть. Это напоминало золотую ярость боя, только хуже. От этого жара кожа могла полопаться, съежиться и почернеть.

– Матин пал, защищая меня, пока я был далеко на горной вершине. Если бы не он, у меня не осталось бы тела, куда вернуться, – проговорил, словно против воли, Корлат.