Меч Лета

– На каждого героя по тысяче трусов, – ответила мне богиня. – На каждую храбрую смерть тысячи бессмысленных. И на каждого эйнхерия по тысяче душ, попавших ко мне. Вот прямо там, – указала куда-то влево полуразложившейся рукой Хель, – сложил голову, зовя маму, молодой человек твоих лет. Самый юный в своем полку. Он был застрелен за трусость собственным командиром. Думаешь, его восхитил бы этот величественный монумент? А вон там, – рука ее переместилась к вершине холма, – твои предки, после того как у них иссякли боеприпасы, кидали в британцев камни, словно пещерные люди. Иные бежали. Другие остались, и их закололи штыками. И кто поступил умнее?

Она улыбалась, и трудно сказать, какая из ее половин выглядела ужаснее. Мертвая? Или та, что принадлежала красивой женщине, потешающейся над сценой массового убийства?

– И слова эти про белки глаз никто тогда не произносил, – продолжала она. – Это миф, сочиненный спустя много лет. Даже название этого места было тогда другим – Бридс-Хилл. Битва, конечно, дорого обошлась британцам, но потерпели-то поражение американцы. Вот она, человеческая память. Вы забываете правду и верите в то, что вам больше нравится.

Снег таял у меня на шее. Воротник уже стал совершенно мокрым.

– Ну и в чем вы хотите меня убедить? Отказаться от битвы? Позволить Сурту освободить вашего брата Волка?

– Я просто тебя призываю задуматься. Действительно ли Банкер-Хилл оказал влияние на результаты вашей революции? Сможешь ли ты, повстречавшись с Суртом, не допустить Рагнарок или, наоборот, ускоришь его наступление? Ринуться в битву – удел героев. Людей того склада, которые в результате оказываются в Вальгалле. Но ведь есть миллионы других, проявлявших всю жизнь осторожность и осмотрительность. Зато они спокойно встретили смерть в собственных постелях. И души их перешли ко мне. Так, может, они поступили мудрее? Действительно ли ты принадлежишь Вальгалле, Магнус?

Я вдруг увидел кружащееся в ледяном воздухе предсказание норн:

Выбор сделан был неправильно тобой,
Был убит не для Вальгаллы тот герой.
Девять дней к востоку солнце пролетит, —
Связан зверь, но летний меч освободит.

Мне тут же вспомнился сосед по вальгалльскому коридору, Ти Джей, не расставшийся до сих пор с мундиром времен Гражданской войны и старинной винтовкой. Он изо дня в день принимал участие в бесконечных боях в ожидании окончательной смертной битвы при Рагнароке. Я подумал о Хафборне Гундерсене, который, чтобы дожить до последней битвы, сохранив разум, защитил степень по литературе. Я один из таких, как они?

– Отнеси меч дяде, – настаивала тем временем Хель. – Пускай события разворачиваются без твоего участия. Это самый разумный и безопасный выбор. Если на нем остановишься, мой отец Локи просил наградить тебя.

Кожа у меня на лице до того горела, что я испугался. Вдруг уже начал от обморожения разлагаться и скоро стану похож на Хель?

– Наградить меня?

– Не верь тем, кто твердят, что Хельхейм ужасное место, – отозвалась богиня. – В моем чертоге много прекрасных комнат для избранных. К тому же могу организовать воссоединение.

– Воссоединение с… мамой? – едва удалось мне выговорить. – Она у вас?

Вопрос мой, похоже, заставил богиню склонить низко голову и задуматься.

– Я могла бы ее заполучить, – наконец выпрямилась она. – Душа ее пребывает пока в процессе определения статуса.

– Как-как? Я не понял вас.

– Ну, на судьбу умерших часто влияют желания и молитвы живых. Смертные всегда это знали. – Зубы Хель обнажились в улыбке – с одной стороны идеальной формы и белые, а с другой гнилые. – Я не могу вернуть Натали Чейз к жизни, но если захочешь, то мне по силам объединить ваши души в Хельхейме. Там вы вновь сможете стать семьей, и никто вас уже никогда не разлучит.

Я попытался себе представить такое, и у меня тут же возникла масса вопросов, вот только язык почему-то перестал мне повиноваться.

– Тебе совершенно не обязательно говорить, – кажется, поняла, что со мной происходит, Хель. – Просто, если согласен, подай мне знак. Заплачь по маме. Дай волю слезам, и я пойму, что мой план тебе нравится. Только решай немедленно. Отвергнешь мое предложение, упрешься на собственном Банкер-Хилле и попрощайся с надеждой когда-нибудь снова увидеть маму в этой или какой-нибудь другой жизни.

Я почти наяву увидел, как мы с мамой «печем блины» на пруду. Глаза у нее сияют весельем. Руки простерты навстречу солнцу. Она пытается объяснить мне, каков мой отец: «Магнус, разве ты сам не чувствуешь? Он здесь, вокруг нас. Вот почему я так часто сюда привожу тебя». Мама. Натали Чейз. В темном холодном замке с навеки скованной мертвым миром Хельхейма душой? Да это же все равно что тело, мое мертвое тело, которое я увидел в похоронном агентстве. Забальзамированная реликвия, подмазанная и приодетая, чтобы быть выставленной напоказ. Или утонувшие души, бьющиеся в сети богини Ран.

– Плачешь? – с довольным видом отметила Хель. – Значит, договорились?