Меч (ЛП)

Его голос звучал настороженно, словно он почти не хотел слышать ответ.

Посмотрев на него, я едва не поддакнула ему. Затем я вздохнула, осознав, что мы уже зашли слишком далеко. И я не стану врать ему, бл*дь. Не в этом отношении.

— Нет, — мои челюсти сжались. — Я хотела его. Ещё до этого, Ревик.

Он моргнул, уставившись на меня.

Затем его свет полыхнул. Его боль врезалась в меня так сильно, что я закрыла глаза. Мне пришлось приложить усилия, чтобы вновь дышать, моя тошнота усилилась, сделалась невыносимой, когда я увидела, как исказилось его лицо. Затем он издал надрывный хрип, и его боль окружила меня густым облаком. Я смотрела, как он плачет, и не могла сделать ничего, кроме как лежать под ним, придавленная его телом. Его свет вновь заискрил, когда он попытался обратить всё в злость, но, похоже, это ему тоже не удавалось.

В данный момент мне это тоже не удавалось.

Мой разум на мгновение растерялся, вспомнив Вашингтон.

Я вспомнила, как чувствовала себя. Я вспомнила, что я чувствовала после, что крутилось у меня в голове днями, неделями — месяцами — после того, как мы вернулись в Памир. Я помнила, как лежала в постели и не могла спать, плакала, пока не отключалась от утомления, съёжившись телом и светом, чувствуя себя так, будто меня разрубили на две части. Было такое ощущение, будто он вырвал моё сердце из груди. Он вырвал его, а потом оставил меня. Он оставил меня одну со всем этим.

А теперь, глядя на него, я видела эту боль в нём.

Я получила возможность нанести ответный удар, и я ей воспользовалась.

Я ранила его так, как никогда не думала ранить никого на свете, особенно после того, что сделал со мной Джейден. Я ранила его сильнее, чем мне казалось возможным ранить другого человека, даже его. И это ничего не отменяло. Это не облегчило того, что случилось со мной.

На мои глаза навернулись слезы.

В этот раз я не пыталась их сдержать. Я даже не пыталась осознать это до конца. Я лежала под ним, и какая-то часть меня просто сдалась. Я перестала притворяться, что со мной всё в порядке, что я могу логично оправдать это, как месяцами делала это со всеми. Я перестала притворяться, что могу с этим справиться, или даже что я хочу с этим справиться. Я открыла свой свет, чувствуя себя так, будто я сейчас сдохну, бл*дь. Я плакала, чувствуя себя так, как чувствовала себя после смерти отца — потерянной, словно никого больше не осталось.

Поначалу я не думала о нём во всём этом.

Я не думала о том, что он смотрит на меня и чувствует то, что я чувствую.

Когда он отпустил мои запястья, я не подняла голову. Я не пыталась его ударить. Я даже не пыталась пошевелиться. Он опустился на меня всем весом, и я зарыдала ещё сильнее, вспомнив хижину, вспомнив, как он обещал, что никогда больше не поступит так со мной, что никогда больше не ранит меня так. Я вспомнила, как я ему доверяла, как я верила всему, что он мне говорил, и я опять всхлипнула, прижимая ладонь к сердцу.

— Элли.

Его пальцы стиснули мои волосы.

— Элли.

Я покачала головой, не глядя на него.

Он опустил лицо.

Его язык и губы нашли мои и шокировали меня — мой свет, моё тело. Я ощущала в этом Ревика, так много от него, что я издала какой-то звук — должно быть, очередной стон, может, даже всхлип. Боль попыталась сокрушить мою грудь, когда он навалился весом, крепче целуя меня. На несколько долгих мгновений я затерялась там, ощущая его так сильно, что я не могла дышать. Его свет свернулся в моём, душа меня, но его губы были тёплыми, даже нежными. Он целовал меня, вжимался в меня, пока я не всхлипнула, хватая ртом воздух.

Когда он поднял голову, я увидела в его глазах слёзы.

— Прости, — сказал он хрипло.

Мои пальцы крепче сжали его, и я осознала, что стискиваю его руки. Моя другая ладонь поднялась и стиснула его волосы. Я крепче впилась в них пальцами так, что он вздрогнул. Моя боль усилилась, когда я увидела, как напряглось его лицо. Я наблюдала за ним, наблюдала, как изменяется его лицо, когда я ощущала его свет. В его свете сейчас было столько всего. Крепче вцепившись в него, я подавила очередной порыв сделать ему больно. Я как будто не могла заставить себя перестать, но всё же не сделала этого.

Я просто лежала там, сжимая его волосы в кулаке и кусая язык до крови.

Он не оттолкнул меня. Он открылся ещё сильнее.

— Ты можешь делать мне больно, Элли, — сказал он. — Ты можешь делать что угодно. Просто скажи мне, что ты хочешь меня. Скажи мне, что ты хочешь меня таким… не разделённым и сломленным, как раньше.

Я крепче стиснула его, прикусив губу.

— Я хочу тебя таким, — я слышала в своём голосе злость, боль — я почти не узнавала свой голос. Но это казалось правдой. — Я хочу тебя таким, — пальцы моей другой руки обхватили его шею, притягивая его светом. — Я не хочу половину тебя. Я не хочу бл*дскую половину тебя, Ревик.

Его пальцы запутались в моих волосах, как мои — в его. Он крепче стиснул меня, и я ощутила в нём боль, злость, горе, и желание в нём усилилось.

Когда я потянула его к себе, он позволил.